Глава 4. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!

 Чудово — серый, словно замызганный вековой заводской копотью городишко, посреди непроходимых Новгородских лесов и болот, встречал наших героев хмурым рассветом. По полуразвалившейся от времени платформы как всегда шнырял народ. Казалось ни десятилетия, ни века, ничто уже не может исправить изначальной  замызганно – бедняцкой убогости места, казалось заложенной с самого основания города.

 Поезда из Санкт-Петербурга и с Юга прибывали каждые тридцать минут. Нужно было особенно внимательно следить, чтобы не пропустить гостей. Но Артурчик, наш эпический Ликантроп, по природе своей безалаберный, однако не лишенный здравого ума парень, не желая тратить на сие энергию своего обожаемого, блистательного тела, решительно положил себе, что коли уж захотят — найдут его сами, никуда не денутся, ибо в любом случае, машина только у него, а без колес в самом прямом смысле никакая экспедиция, в принципе, не возможна. С тем, расположив свой джип, возле вокзала, сам удобно устроился в ближайшей закусочной  KFS, этой вездесущей  курьей приблуды полоумного американского полковника Зандрерса*, и, попивая свой «коффенфрешмакдакинг» с каким уж по счету «чикенчизмакбургером», принялся ждать.

 Ваня и Алинка ехали вместе, тем им было веселее и храбрее пускаться в невиданную авантюру. Алинка всю дорогу,  желая подкатить к выгодному жениху, то и дело болтала без умолку с той хохляческой неутомимой натурой « смеющейся болтушки», которая непременно хочет произвести впечатление своей компанией. Ваня сидел молча, надувшись в себя, как мартовский голубь. Как всякого толстяка, проведшего несколько часов подряд на пятой точке, его отчаянно пучило. Но он никак не мог выдать своего унизительного положения, ибо знал, что стоит ему только встать, как он опозориться бесповоротно перед невестой, испортив воздух в вагоне, отчего его полное, похожее на кусок парного мяса лицо, покрывшись испариной, то и дело, то розовело, то краснело, как наливавшийся пунцой помидор. То, что говорила ему Алина он уже не понимал и не мог понять. Теперь, сидя, и, тупо глазея на её незакрывающийся рот, он думал только об одном: «Когда же она, наконец-то, заткнется?»

 Но Алина и не думала умолкать. Перемежая свою быструю, звонкую речь, она то и дело засмеивалась, не от радости, но явно фальшиво, отчаянно ломаясь перед ним в тысячи девичьих кокетствах, которые ещё больше раздражали его. Чтобы хоть как-то заткнуть её, он без устали покупал у прохожих офень различные вкусности: но ни соленый арахис, ни  сладкое мороженое, ни даже огромный вяленый лещ со станции Любань, не могли остановить  неиссякаемую лавину пустословия, обрушившейся на него.

 За этой Алинкиной болтовней, они чуть было не пропустили свою станцию.

-Вещи! - только и успела громко крикнуть Алина, когда Ванька, схватив чемоданы, в самый последний момент успел таки выскочить в закрывающиеся двери, чуть было по принципу сумо не высадив наружу ошалелую проводницу.

-Фу, чуть не проехали! - выдохнула Алина...

 Между тем, с десять минут назад из того же поезда вышел ещё один достопримечательный нам пассажир. Вернее, незаметно выскользнул из вагона, словно тонкая тень слендермена. Молодой, долговязый человек, в черном  тренировочном костюме с капюшоном, «фашистских» ботах на толстой подошве, с легким  рюкзачком за плечами в виде футляра - гробика с перевернутым крестом. Несмотря на свой импозантный наряд «сатаниста», ему как - то удавалось оставаться почти незамеченным, так что кондукторше почему-то даже не подумалось проверять у него билеты, словно бы парень находился не под капюшоном, а под самой настоящей шапкой-невидимкой.

 Так что никто и не заметил его внезапного отсутствия, как, впрочем, и появления на платформе, зато он сразу заметил шум небольшой заварушки, созданный на платформе нашей парочкой,  пыхтевшей над развалившимися в раже спешки чемоданами, и  чуть небрежно - размашистой, крадущейся походкой поспешил туда, чтобы встретить друзей.

 -Аллоха, бобры! - услышали знакомое приветствие.

-Мишка! - радостно завизжала Алина.

-Я вижу, нашу учредительное собрание уже вовсю. А где ж остальные: Марина, Артур ...? - автоматом он хотел добавить ещё до троицы и «Шилова», но его язык даже не повернулся произнести эту «остренькую» фамилию, а, вместо  этого его  курносое, хоречье, и какое-то женоподобное личико скорчилось в какую то  гримаску, словно бы он только что чуть было не нарушил табу и случайно не помянул имя того, о ком не стоило бы поминать «в суе», чтобы не навлечь неприятностей, и  только, сжав губы, с какой-то глухой невнятностной брезгливостью допроизнес: и это...это...наше белокурое чудовище! (Все сразу поняв, о ком идет речь, громко прыснули от смеха).

- Если ОНО не с тобой, то видимо, мы первые, - не переставая давиться от смеха на точное определение «Шиловой», ответил толстый Ваня.

-Что ж, тогда нам остается только ждать, - вздохнул Миша, заметив про себя: « В любом случае Марина подъедет попозже».

 Действительно, спустя несколько минут к платформе  подъехал поезд из Краснодара. Из него робко сошла маленькая, худенькая,  армянская девчушка с наивно трогательно- детскими, огромными, испуганными глазами, всем своим  трепетным видом напоминающая какого-то жалкого, носатого галчонка, который только что случайно выпал из родительского гнезда и совершенно не знает, что ему теперь  делать. Взгляд её огромных, жалостливых глаз тут же растерянно заметался в разные стороны.

-Э-гей, Марина, сюда! мы тут! - замахав руками, закричала Алинка.

 Увидев товарищей, Марина помахала рукой в ответ, давая понять, что она заметила их, и, как только поезд проедет, тот час же присоединиться к ним. Но даже этот жест вышел у ней какой-то по-девичьи мелкий, зажатый, будто она стеснялась или боялась ненароком выдать себя кому-то невидимому в толпе, кто неотступно следил за ней.

-Эй, это кто тут гей?! Это ты кого назвала геем?!

 Алина вздрогнула и обернулась. Прямо перед ней стоял Артур! Лицо его было полно злобной решимости, а «в руке он сжимал кулак», готовый в любой момент обрушиться на рыжую шевелюру девушки.

-Я не...я...я не то, - растерялась неожиданному появлению Алина, и, ожидая неизбежного удара, закрыв лицо руками, испуганно попятилась назад, когда громогласный, скрипучий, как ржавый засов, мальчишечий хохот Мишки рассек пространство, предотвратив роковую сцену:

- А-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!! Ну ты даешь, Артур! А-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!! А-ха-ха-ха-ха!!! Рили, это же надо быть таким тупым!!!

-Но вы же все слышали, она назвала меня геем! - обиженно заговорил Артур.

-А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!! Да это же она не тебя имела в виду, дурень, это она Маринку звала! Вот тупой, ведь правда ж! Жаль, что нашего толстого клоуна тут нет, а то бы она объяснила тебе, что «Гей, славяне!» - это древнейшее славянское приветствие, на которое непременно надо было откликнуться: «Гей! Гей!», в противном случае, если кто не откликался, тот и проставлялся на всех.

 Артур, поняв, что он попал впросак, круто опозорившись перед товарищами, но, по своей на туре не привыкнув просить прощения у кого-бы то не было, тем более у представительниц женского пола, только злобно буркнул подтрунившему над  его апломбом Мишке:

-А ты, умник,  смотри, не остри мне тут больно, а то живо получишь от моего члена в  заднее очко! ПОНЯЛ?!

 Тут в разговор вмешался припоздалый заступник Алины Ваня, на чьи «волосатые груди» бросилась «рыдать» обиженная девушка.

-Вот, скажи, Артур, почему ты такой ненормальный псих, почему тебя так всегда клинит на геях, на чужих задницах и прочем дерьме?!

-Потому что я псих  и гей, - не моргнув глазом, с гордой усмешкой ответил тот.

-Дурак ты, а не гей, вот ты кто!  - обиженно буркнула Алина.

В процессе перепалки никто и не заметил появившейся среди них хрупкой девушки.

-А вот  и я, - чтобы хоть как-то обратить на себя внимание спорящих меж собой товарищей, по - клоунски нелепо поздоровалась Марина тихим, едва слышным, нежным  детским голоском. - Что у вас тут было? - пытаясь выдавить из себя веселую непринужденность, спросила она.

- Да ничего нового, - недовольно проворчал Ваня. - Опять вот ребята заднюю тему не поделили.

-Ага, ясненько, - делая вид, что будто что-то поняла, довольно прищуривая аниме - глазки (ˆ-ˆ) ответила Марина, потирая озябшие ручки, более от того, что от стеснительности ей просто некуда было их деть, чем от холода.

-Да, уж как говориться, «впрочем, ничего  нового», - поправила Алина.

 С появлением стесНЯШКИ - Марины общество, как будто мгновенно заразившись её робостью, растерялось. Все просто стояли и глазели друг на друга. За исключением Алины и Вани, собственно, вдруг, все внезапно вспомнили, что им в первый раз в жизни довелось видеть друг друга вот так «живьем», а не через экран монитора. Ощущение, которые чувствовали наши герои, можно было сравнить разве что сродни прозрительному наваждению или наважденному прозрению охвативших разом всех. Все словно внезапно потерялись, не зная, что должно говорить, что им, собственно, делать  всем вместе,  мгновенно забыв, зачем и для чего они тут собрались, хотя какие-то назад они даже не задавались подобными вопросами, прямо с ходу ввязавшись в спор так жарко, как будто знали друг друга целую вечность.

 Впрочем, для Мишки это отвратительное ощущение внезапного коммуникационного провала было не ново. Он хорошо запомнил его, тогда, на той злосчастной встрече пикабушников, там на Марсовом поле, где он претерпел полное свое Ватерлоо, когда всех этих давно знакомых незнакомцев охватил тот же массовый столбняк нерешительности. Если бы не эта проклятая Любаша со своими тарелочками...Конечно, все это было изначально подстроено, а в качестве слабого звена выбрали его, потому что именно он так стремился «остаться в стороне», когда все ввязались в игру.

 Это откровение в мгновение ока пронеслось в его умной головушке вихрем, и в какую-то секунду он ужаснулся: «А если опять...с ним...и то же самое». Нет, нет, этого ни в коем случае этого нельзя было допустить. Стало быть, надо найти ещё более «слабое звено», пока не докопались до него. И, не помня, себя, он выпалил:

-Стоп, а Шилова с нами?!

-А тебе она очень нужна? - вопросом на вопрос с усмешкой ответил Артур.

 Мишка слишком поздно понял, что своими не обдуманными превентивными мерами теперь только усугубил ситуацию, и теперь точно, за неимением Шиловой, «гойюшкой» изберут его, но тут же собравшись, попытался отмазаться:

-Мне — нет!

-И нам нет, - пожав плечами, хором ответили ребята.

-А кто её, вообще, пригласил? – пожав плечами, ненароком поинтересовался Ваня.

-А разве Шилову приглашают? Это как стихийное бедствие — оно приходит само, не спрашиваясь, - подтвердил Король псоголовцев Артур.

- Так чего же мы станем дожидаться, стихийного бедствия? - с явно натужной усмешкой как всегда сострил Мишка. - Её, наверное, мамка не отпустила.

-Так чего же мы стоим? - хором поддакнули девицы Алина и Марина.

 Пока происходил диалог, события развивались. К платформе подъехал поезд из Санкт-Петербурга. Открылись двери, и перед ними во всей красе появилась она!

 Вернее, первое, что увидела компания, как только двери открылись прямо перед ними и бойкая проводница выскользнула из вагона, это была огромная задница полусогнутой женской фигуры, двигающаяся прямо на них.

-Да помогите же! – слышалось недовольное ворчание.

Наконец, тяжелый чемодан с грохотом был спущен на платформу. Но эпическая фигура, вместо того, чтобы сойти, с проворством ожиревшей лани вскочив обратно на подножку поезда, суетливо запричитала:

-Это ещё не все! Там сумка с продуктами!

  Второй, настоящий, торжественный, выход Шиловой состоялся, в отличие первого «задом- наперед», явно предтечного, репетиционного. Только теперь наши застывшие в изумлении товарищи воочию могли лицезреть героиню во весь рост, что называется «в реале».

 Она была не совсем такая, как на аве. От блондинистой, вредной писательницы-стервы с цинично-угрюмым взглядом мрачной, готической фурии не осталось и следа. Вместо неё перед ними предстала невысокая, миловидная, пухлая домашнего вида блондиночка,  будто всем своим видом демонстрирующая, что с детства воспитана маменькой на парном молочке и чистом сливочном маслице, и теперь, не смотря на свои четыре десятка лет, все ещё пребывающая в качестве невесты на выданье. Было во всем её виде что-то такое умилительное-беззащитное, трогательное, детское, от чего веяло хозяюшкиным домашним уютом и умиротворением, и, что уж никак не вязалось с её тронутым на всю голову диким творчеством обезумевшей нимфоманки, но невольно вызывало  жалость, как домашнему зверьку, любимому питомцу, случайно сбившемуся с пути. Лишь хулиганские огоньки в её поблескивающих серых глазах выдавали в милашке бывалую интернет хулиган-тролля и заводилу компании.

-Здорово, наркоманы! – громко, явно поясничево поприветствовала она, и, натужно - задористо прислонила «руку к козырьку», когда в следующую секунду тяжелый баул сумки-холодильника, который она держала в другой руке, дернул её за сахарную полную ручку, и, предательски нарушив равновесие её   маленькой, женственной  фигурки, рванул  вперед… В следующую секунду со всего маху она, поведенная тяжестью непосильного баула,  шлепнулась пузом вниз и растянулась на платформе!

 Наступила трагическая молчаливая  пауза. От неожиданной развязки бессознательное коллективное заставило наших героев застыть c разинутыми ртами. Первым опомнился Артур:

-Твою жеж мать! – громко воскликнул он.

-Все, приехали, - сжавши хоречью мордочку в брезгливую гримаску, добавил Мишка.

 И только один человек, не раздумывая, бросился на помощь даме. Это был наш верноподданный угодник женского пола– Ваня.

 По счастью падение главной героини не произвело сколько-нибудь существенного ущерба, не считая содранных в кровь коленок и локтей.

 Баул с едой тоже оказался неподъемным, и толстячок Ваня, взявшийся уж до конца исполнять неблагодарную в наше время миссию дамского кавалера, пыхтя словно жук навозник под весом продуктовой Шиловской и собственной тяжести, только недовольно ворчал:

-Шилова, гомункул ты жирный, дочь Ехидны и Тифона, ну ты, вообще, можешь о чем-нибудь другом думать, кроме как о жратве?!

-Ничего, ничего, - подбадривала она его, - как говориться, еду не ты понесешь – она тебя.

-Да чтоб тебе…

Она уже не обижалась на слова, логически соотнесенные более к нему, чем к ней, потому как знала, что Ванька говорил этой ей не со зла, а только по вредности своей внешностной натуры, за которой, в отличие от других парней компании, все ж скрывалось доброе отзывчивое сердце.

-Что, Лилька, небось, накрутила тебе мамка курочек на дорожку? – подтрунивал бывший неутомимый   курожар полковника Зандерса Мишка. – Гляди, а то доченька усохнет!

-Уточек! – с сердитой обидой огрызнулась она (что было сущей правдой). – Вот Ваньку угощу, а тебе не дам, так и знай! Можешь, хоть всю неделю святым духом питаться из своего аццкого рюкзачка.

-А-ха-ха-ха! Ну, ты скажешь! И не надо! Нам то что! Мы с Маринкой нормальные люди - и Дошираком сыты. В отличие от некоторых, нам  столько жратвы  не надо, вот и не таскаем её на себе.

-Это уж мы посмотрим.

- На твой, Шилова, пост-мортем! – противным гундосым смехом заржал Мишутка.

-Не дождешься! – Шилова показала средний палец (что, впрочем,  очень не шло её пухловато-ангельской внешности). – Сдохнут все, а я останусь! Ясно?!

-А-ха-ха-ха!

- Харе сраться то! Все, наркоманы, пришли, скидывай вещдок в багаж! – скомандовал владелец джипа.

-Наконец-то, - выдохнул Ванька, радостный избавлению от добровольного бурлачества.

-Поаккуратнее, там термос, - курочкой-наседкой засуетилась Шилова.

-Да уж разбился бы! – с усмешкой заметил Ваня.

– Девочки на заднее сиденье, мальчики…

 Но не успел наш мифический предводитель псоголовцев произнести это, как Ваня поторопился притулить свой обширный зад на самое безопасное заднее сиденье, что сразу вызвало взрыв смеха…

-Что?!!! – поняв что смеются над ним, раздраженно переспросил Ванька из машины.

-Я же сказал…девочки…

-Да уж сел – не встану! – буркнул Ванька, от усталости c дороги  не желая более двигать свой «рукомойник» ни на дюйм.

-Да ладно, Ванечко, не горюй, - подбодрила его Алинка, хихикая взгромоздившись чуть ему не на колени, обняв руками своего переросшего хомячка, буквально повисла на его массивной шее. – Ух, ты,  мой толстенький, - поцеловала она его в толстую щёчку Ванечки. – Мииииленький. По-ро-се-но-чек…

 За ней робко проскользнула на задний ряд и скромНЯШКА и стесНЯШКА Марина, ласково улыбаясь и немного сторонясь вислявшихся в глупой детской показушности влюбленных.

 Циник-Мишка, ухмыкнувшись, занял первый ряд, и с поспешной уверенностью деловито захлопнул дверь перед самым носом Шиловой, хихикая и многозначительно подмигивая глазом вознице – поехали!

 Шилова осталась снаружи, ибо все места оказались сразу заняты более проворными и молодыми. Предчувствуя неладное, девушка заметалась, отчаянно пытаясь пристроить хотя бы на заднее сидение свою пухленькую куриную тушку, но все двери джипа почему-то оказались запертыми, и машина тронулась.

- А я?!! Как же я?!! Меня ж забыли!!! – отчаянно молотя кулачками по бамперу, побежала она за машиной.

-Постойте, кажется, Шилову забыли, - ехидно захохотал Миша.

-А разве нам нужен «жырный» клоун. Братцы, мы ж не в цирк собрались, - давясь от смеха, насмешливо заметил Артур – Ликантроп

-Бай-бай, писательница! – выставил в оконце средний палец Мишутка.

-Счастливо оставаться! – вторили хором девчонки Марина и Алина.

-Вещи! Продукты! Мое!

-Стало наше!

 Видя, что уже не сможет догнать машину, она в последнем отчаянии упала на колени, и, каким-то нелепо- не естественным, театральным жестом воздев руки к небу завопила:

-Да будьте вы прокляты! Прокляты! Прокляты!

-Так, кажется, ведьма нам прокляла, - захихикала Марина.

-Ну и пофиг, - огрызнулся Артур, прибавляя в педаль газу. – На нас её Шиловское проклятье не действует.

-Так ей и надо! Поделом! – злорадствовал Мишка, вертясь на сиденье своим тощим задом, что макака.

Она села на землю, и, закрыв руками, разрыдалась белугой.

 Она уже не на что не надеялась, проклиная и себя, и свою беспечную глупость с этой дурацкой затеей путешествия с незнакомыми ей людьми, когда через минуту машина волшебным образом вернулась задним ходом, и дверца открылась.

-Ну, что, прорыдалась? А теперь поехали что ле?

-Да пошли вы!

-Гляди, не хочет, - хихикнул Мишка. – Лика, да оставь её. Пусть отдыхает, - залебезил под барскую ручку его верный подсос Миша. – Видать, понравилось.

-Харе рожу то дуть, прикол окончен. Садись, Шилова!

-В багажник её! – все ещё не унимался от своего противного хихиканья Миша.

- А ты, девочка, закрой рот, да давай, дуй на заднее сиденье, а то самого в багаж запихну, чтобы не умничал больно.

Поехали. Путь выдался тернист, ибо дороги в той местности самые скверные, не ремонтировались, должно быть, с незабвенных времен советской власти, а бить свой новенький внедорожник в напрасную псоголовому вознице Артуру совсем не хотелось, потому ехали чудовищно медленно. До Мясного Бора, как началась грунтовка, плелись чуть ли не «пешком на колесах».

 Нечего говорить, что до места доехали почти затемно. Солнце уж садилось.

 Вышли из авто. Сразу поразила глушь. На закате воздух в опустевшем селенье словно стоячий. Хоть ножом, словно масло режь. И вроде жилых домов –то нигде нет, а какой-то спертый солоноватый запах, не то гари, не то гниющей сырости, будто как от старого кладбища, проникает мурашкой под кожу. Кругом леса дремучие. Ни порыва ветра, ни звука, ни волнения, только высохший бурьян шелестит на ветерке, словно дышит грудью, да зловещее поскрипывание пустых калиток, заставляющее наших «бесстрашных» героев то и дело вздрагивать. Ощущение, что война закончилось не семьдесят лет назад, а только что вчера: обезлюдела селенья, покосила дома, заколотила окна хлипкими досками с ржавыми гвоздями. Словно эпическая чума, промчавшись помором, в одночасье унесла жителей вселенским помором.

-Приехали! – торжественно, с явным пафосом произнес возница.

-И, что дальше? – спросила Марина, испуганно оглядываясь по сторонам, словно зашуханный зверек, ждущий нападения из неизвестной стороны.

-Дальше, найдем какой-нибудь дом поприличнее, да расположимся на ночлег, а завтра, чуть свет, двинем в Долину Смерти.

 Но сколько ни бродили наши герои, все дома оказались заколоченными, или пребывали в той степени разрухи, в которой мало-мальски цивилизованный ночлег не представлялся возможным.

 Наконец, устав, они порешили возвратиться назад, к автомобилю, чтобы заночевать там, в душилке, в сидячей позе «пьяного Будды», когда в одном из домов послышались множественные голоса людей.

 Нечего говорить, что наши герои поспешили туда. Какого же было ужас и удивление, когда возле дома, откуда доносились разговаривающие голоса, стояла…крышка гроба. Внезапная находка заставило наших героев застолбенеть - застопориться в гробовом молчании и только и делать, что рассматривать сей предмет, припертый к стене дома, будто они видели его в первый раз в жизни.

 У всех, как у одного в голове пронеслась только одна мысль: «Дурная примета!».

 Впрочем, крышка была самая обыкновенная, с самого дешевого деревенского гроба, и представляла собой мало интересного или достопримечательного. Обитая дешевым красным ситцем с красным «бархатным» позументом из плюша – весьма безвкусная работа.

 Наконец один из компании, Артур-Ликантроп, видимо не желая выдавать своего страха, произнес с явно напускным равнодушием.

-Гроб то дамский.

 Однако это «потрясающее открытие» нисколько не обнадежило трусишку-марину, и она умоляющее - тихо залепетала из-за спин товарищей:

-Давайте, пойдем отсюда!

-Да уж пришли! – выдохнул Иван, которому этот неприятный поворот дела по правде тоже весьма не нравился.

-Должно быть, там похороны! – попытавшись воззвать к здравому смыслу, как бы тем успокаивая более себя, чем товарищей. – Вот все и собрались там, возле покойницы.

-Там? Похороны? На ночь глядя? – поежившись, заметила Шилова. – А не кажется ли вам это странноватым, друзья?

-Не кажется! – вредно возразил всезнающий Мишка. – Ты, Шилова, совсем тупая, ибо не знаешь, что в деревнях,  не то что у нас, в городе, покойника отпевают три ночи дома, ибо моргов нету в ближайших ста километрах, и не имеется.

-Ты что, Мишань, совсем Гоголя обчитался?! Панночки повсюду мерещатся, чтобы дома отпевать?!

-Да пошла ты!

-Все, хватит! Довольно! Зайдем и выясним все сами! – сердито рявкнул Артур. – Кто знает, может и шкалку нальют.

-Вот ты и заходи, коли надо, - с едким ехидством заметила Шилова, - а мы уж  тутушки тебя подождем.

-Все, хватит трепать, идем все или не идем вовсе! – поставил точку Ваня.

 Охваченный куражом храбрости, Артурчик-Псоголов весело постучал по крышке гроба:

-Есть тут кто-нибудь?

-По голове себе постучи! - сердито огрызнулся Миша.

Голоса внутри тут же затихли. Стало жутковато. И идти уже внутрь совсем не хотелось, но никто не решался отступать, чтобы не прослыть трусом, и потому все, как один, наши герои двинулись вместе, едва не застряв на входе, когда Ваня и Шилова своими могучими жирными  тушками столкнулись пузами  в узком проходе, словно два незадачливых киндер-пингви.

 Поначалу было темно и трудно было различить предметы. Они свернули из темных сенцев, и только могли различить сияние свечей в каком-то непроницаемом туманном чаде. Пахло спертым, и почему-то луговыми травами, мятой, чебрецой, тмином, отчего  приятно кружилась голова.

 Никого в избе не было, но в дальнем углу комнаты возвышалось, что-то белое,  чего они никак не могли сразу разглядеть, но то размыто-белое , выступая, было столь торжественно и величаво, что они тот час же поспешили туда, уж не отдавая себе отчета в том, что только что наполненная народом изба оказалась пустой.

 На большом столе стоял гроб. В нем лежала ссохшаяся мумия мертвой старухи в свадебном  платье.

-Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! – присвистнул Артур.

 Зрелище лежавшей в посреди стола мумии столь ошеломило всех, что в следующую секунду от увиденного  Марина и Алина, выскочили вон, за ними слились и парни. Не убежала только одна – Шилова.

 Словно заступорившись, она стояла и с туповато равнодушным спокойствием взирала на покойника. Желтое лицо старухи было спокойно и умиротворено, и даже как-то моложаво в своей аристократической, посмертной худобе. Тонкая, как бумага, кожа мертвой красиво обтягивала  скулы. Рот был предусмотрительно зашит, чтобы не обнажать ужасный оскал, и только предательская ниточка все ещё торчала с кончика рта.

 Она была вся холодная, таинственная и седая, и белые, тонкие волосы, облепленные паутиной, спускались с краев гроба. Руки покойницы, худые с чувственными пальцами, на которых выписывались узлия артрита, были сложены, как положено – крест-накрест, но никакой иконки не было видно и в помине. За место положенного гробового пропуска-венца, отворяющего путь покойника в Царствие Небесное, на лбу старухи-мумии красовалась дешевая пластмассовая диадема, словно старуха была не старухой, а почила молодой девочкой – принцессой, кой знает какими таинственными судьбами попавшей в эту бедную избу и состарилась уже так, спящая мертвым сном.  Рядом с гробом стояла прялка с неоконченной работой. Видимо покойник уж давно находился здесь, но по каким-то причинам не разложился, обихаживаемый невидимыми служками-гномами.

Все казалось такой нелепостью, что напоминало театр, сказочную сцену, созданную неизвестно кем и зачем.  Будто детям, вдруг, поручили похороны, и они в своей, кукольной манере исполнили поручение, как считали «красивым», не сообразуясь никакими человеческими обрядами.

Не проявив ни малейшей эмоции, достав фотоаппарат, Шилова сделала несколько снимков, как, вдруг, услышала будто чей-то вздох и возню на чердаке, как будто стучали локтями или же убегающими босыми детскими ножками.

-Кто там?! – громко спросила она.

Никто не ответил. Она хотела уже подняться по лестнице, посмотреть, кто там прятался наверху, когда, вдруг,  осознала, что друзья тихо покинули её, незаметно слившись. В одну секунду неописуемый ужас навалился на неё, сдавив грудь леденящей соленой болью, и она пулей выскочила из страшного дома.

-Ты где ходишь? Давай! Быстрее! Сваливаем! Сваливаем!

 Машина тронулась и ехали быстро, подскакивая на ухабах. Ехали сами не зная куда, как бывает при паническом бегстве. Лишь бы подальше отсюда. Нечего сказать, что в темноте наши герои попросту заблудились.