Шилова Л. В - Сайт писателяТак чем же так привлекла, праздную толпу именно наша пара «свадебных людей»? А часто ли вам приходилось увидеть разом двух блондинистых негров - великанов, с пшеничными волосами, с нежно – голубыми глазами, но черной, как смоль кожей, одетые в одинаковые фраки, словно близнецы, и столь же похожие, и отличавшиеся лишь разницей в возрасте? Наверное, нет. А теперь представьте удивление этих двух совершенно незнакомых людей, которые встретились, вдруг, возле паперти в качестве свидетелей, и, как выяснилось, на одной и той же свадьбе. И вот теперь эти два великана стояли друг против друга, торжественные, с букетами цветов, и гвоздичными розетками на фраках, глупо пялясь, друг на друга. Наконец, тот, что был постарше – Сиз Штрайкер, заговорил первым:
- Я не знаю твоего имени, но могу сказать твою фамилию. Твоя фамилия, Дэйв, не так ли, сынок?
При этих словах, второй «свадебный мэн» вздрогнул, и как-то отпрянул в сторону.
-Да, но откуда вам известно моя фамилия?
-Фамилия, откуда известна, - растерянно переспросил Сиз Штрайкер, - как же мне не знать, когда Дэйв – девичья фамилия твоей матери.
- Какое вам, дело до моей матери? И, вообще, кто вы такой и что здесь делаете?
- Если твоя фамилия действительно Дэйв - стало быть, я твой отец.
- Зачем вы так шутите?! Это, наверное, какой то злой розыгрыш. Где здесь скрытая камера! Правда, весело. Какой-то похожий на меня человек, который вырядился точно как я, утверждает, будто он мой отец. У меня никогда не было ни отца, ни матери. Вы поняли. И если это скрытая камера – убирайтесь отсюда, не то я вас вздену, как следует…
- Постой, погоди, мне сейчас самому не до шуток. Я сам ничего не понимаю. Значит, ты тоже свидетель на свадьбе Грегори Гарта.
- Да, со стороны невесты.
- Лили… Гарт?
-Да. Но откуда вы знаете их?
- Грегори Гарт, мне почти, как сын. Он родился и вырос у меня на руках.
-Вот те раз, и Грегори Гарт ему сын, уж не спятил ли ты, старик, в самом деле.
- Подожди, не делай поспешных выводов и выслушай меня до конца. Я был другом семьи Баркли, родного дедушки Грегори и работал у них управляющим много лет. А теперь я расскажу тебе, как я встретился с ним. А встретиться с ним, мне было суждено, как раз из-за твоей матери. Её звали Даниелой Дэйв. В то время, когда я сошелся с твоей матушкой, она была начинающей шоу-гелз в каком то заштатном клубе Майами, ну знаешь, как и все хотела сделать карьеру поп- певицы. А для продвижения карьеры нужны были деньги. Я тогда мало верил, что что-нибудь путного выйдет из этой дурацкой затеи, и оказался прав. Для карьеры одних связей мало, нужен был ещё и талант, а его, к сожалению, у твоей матери не было даже голоса. Я тогда тоже работал на поприще шоубизнеса. Я был бойцом без правил, или, как тогда это называлось, рестлингером в тяжёлом весе. Мы боролись на публике, переходя из одного клуба в другой. На меня делались ставки. Возле меня вертелись огромные деньги. За всю свою карьеру рестлингера я не проиграл ни единого сражения. Ну, в общем, теперь это не имеет никакого значения. Главное - у меня тогда водились большие деньги, на которые и рассчитывала твоя матушка. Любовь как всегда оказалась слепа. Тогда я искренне верил, что она меня любит. Но это было не так. Для неё я был всего лишь глупым животным, мешком с деньгами, из которого можно было лишь тянуть, тянуть и тянуть. Я потворствовал ей в её желаниях, хотя трезво понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Так оно и случилось. Карьера певицы закончилась, едва начавшись. Она дешево купила у неизвестного музыканта Дэвида Гарта, несколько песен, и надо сказать, удачно, и выступала с ними по всему побережью, пока её имя не стало известно. Песни были настолько хороши, что люди мало обращали внимания на талант певицы, в общем, она оказалась права, в наше время от исполнителя не требуется даже такой «мелочи», как таланта. Главное – раскрутить имя. Дело пошло. По контракту с Дэвидом Гартом, она должна была выпустить в конце года свой первый альбом. Но в дело вмешались непредвиденные обстоятельства, виновником которых оказался я. Незапланированная беременность прервала все её творческие планы, едва она начала записывать свой альбом с Дэвидом Гартом. Понимаешь, при беременности антураж был уже не тот. Дэвид был в ярости, он требовал неустойку в размере двухсот тысяч или пусть Даниела делает аборт. И, представь себе, твоя матушка -дура, готова уже была принести тебя в жертву искусству, словно жизнь не родившегося ребёнка ничего не стоила, по сравнению с её дурацкой карьерой. Правда, страшно. Эта дура и сделала бы аборт, если бы не вмешался я. Как –то раз ему хватило наглости ещё прийти ко мне домой и угрожать судебным разбирательством. Выдал же я ему тогда эту неустойку по полной программе, что этот ублюдок потом надолго её запомнил, когда месяц лечился от переломов. Меня посадили в окружную тюрьму за нанесение тяжких телесных повреждений. Дело осложнялось тем, что я был профессиональным борцом. Начались бесконечные судебные разбирательства. Мне нужен был хороший адвокат, и этим адвокатом стал Грэг Баркли, тогда ещё практикующий адвокат, который жаждал громкого дела, способного дать возможность упрочить свое положение в обществе. Вот оно ему и подвернулось. Защищая бедного негра, что посмел вступиться за свою подружку, к которой домогался этот белый ублюдок Гарт, Баркли приобретал имидж защитника черных, который помог бы ему заработать решающие голоса от черного населения на губернаторских выборах. Наше дело не сходило с передовиц мировой прессы. И не мудрено. Дело приняло расистскую подоплёку. Исход дела был не предсказуем. Многие сочувствовали мне. И это здорово помогло. Мой адвокат, в случае выигрыша, мог получить кресло губернатора, а я - свободу. Общественное мнение взяло верх, и мы с Грэгом Баркли блестяще выиграли это дело, хотя по закону мне полагалось до семи лет тюрьмы. Присяжные сочли мои действия оправданными, и потому я отделался тогда лишь условным сроком. Можно сказать, что я тогда отделался слишком легко. Потеря моей карьеры рестлингера для меня ничего не значила. Главное - я был на свободе, и у меня скоро должен был появиться ребёнок. Такой нежеланный для моей Даниэлы, и такой долгожданный для меня. И хотя мистер Баркли проиграл предвыборную гонку, с минимальным разрывом голосов. Чтобы как-то поддержать меня, как будущего отца, Мистер Баркли, добрая душа, дал мне работу, сделав меня управляющем своим имением. Чего было ещё желать бедному нигеру. Я был счастлив, как ребенок. В общем, все были довольны развязкой и я, и мистер Баркли, и общественное мнение. Все, кроме, этого ублюдка Дэвида, который затаил страшную злобу на нас. Но мне было на это совершенно наплевать, потому что я был счастлив, и…слеп. Как это всегда бывает, слишком легкое счастье всегда оборачивается горем. Когда я возвратился к ней, эта мерзавка – твоя мать заявила, что она сделала аборт, она так и сказала, что, дескать, твой ублюдок сейчас в виде куска мяса валяется на свалке медицинских отходов, и чтобы я навсегда убирался из её жизни. Представляешь, сказать такое про своего ребёнка. Она разорвала мне сердце. В голове моей помутилось, не помню, что я тогда говорил, что делал, как я её тогда не убил. Как потом выяснилось, никакого аборта она делала. Мы прожили с твоей матушкой всего два год – два мучительных года, единственным счастливым событием в которых было твое рождение. Помню, как я радовался тогда! Но мать возненавидела тебя за свою испорченную карьеру. Едва тебе исполнился год эта мерзавка сдала тебя в детский дом, а сама смылась с моими деньгами. Потом её пристрелили в каком-то кабаке, и я так ничего не смог узнать о твоей судьбе. Долгие годы я искал своего сына, но всё было тщетно, и вот теперь я нашел тебя. А уж собственного сына я не могу не узнать, как невозможно не узнать самого себя в молодости. Хочешь, верь мне, хочешь, не верь. Это твое право. Потому, как я сам с трудом верю в реальность происходящего. Одного я не могу понять, какое отношение ты имеешь к Грэгу Гарту?
Даниил Дэйв, всё это время слушавший сбивчивый рассказ старика, похожий на сюжет Мексиканской мыльной оперы, всё больше убеждался, что, либо кто-то из них спятил, либо это чей-то чудовищный розыгрыш. А, может, этот уж слишком похожий на него человек и в самом деле его отец? Уж слишком всё это безумие похоже на правду. И теперь, когда Штрайкер закончил, Дэйв стоял раскрыв рот, не зная, как реагировать на откровения, свалившиеся ему на голову. Наконец, взяв в себя в руки, он решился рассказать старику свою историю:
- Грэг Гарт – мой сосед. Мы живем с ним на одной улице, на окраине города, возле болот, в Маше. Когда лихорадкой заболела его невеста, мне пришлось лечить её своими снадобьями. Вот так мы и сдружились с Грэгом. Меня действительно зовут Даниил. Говорили, что так назвала меня моя мать, которая бросила меня сразу после рождения. Что называется, бросила своего Даниила в яму на съедение львинам*. До этого я даже не знал её имени. Стало быть, если я Даниил - она назвала меня своим именем. Сколько долгих лет я разыскивал своего родного отца, но всё было тщетно, и вдруг, встретить его на свадьбе собственных друзей – это немыслимо! Я также не знаю, во что верить, но человеку свойственно полагаться на своё удачное провидение. Я предпочту верить, что вы действительно мой отец, как любой человек, который скорее предпочтёт верить в самое невероятное счастье, которое в любой момент может салиться на его голову, чем думать, что это очередной жестокий обман. У нас с вами действительно одно лицо. Это слишком похоже на правду, чтобы быть ложью. И я хочу, чтобы это действительно было так. – С этими словами, он бросился в объятия Сиза Штрайкера.
– Сынок, сынок, как же долго я тебя искал! – тихо стонал Штрайкер. По его заросшей крепкой седой щетиной черным щекам разливались горючие слёзы. Дэйв понимал, что всё что происходило сейчас с ним – полное безумие, и что странный старик конечно же ненормальный, но ему не хотелось расстраивать несчастного старика, который принял его за своего сына, - потому что он боялся его, как боятся городских сумасшедших, на которых обычно натыкаешься в самый не подходящий для этого момент.
Ещё долго два великана стояли в счастливых объятиях друг друга и ревели, словно быки, на потеху праздной толпы «свадебного общества», принимавшую эти выражения за глупые «свадебные» сантименты подвыпивших родственников новобрачных. Наконец немного, опомнившись от свалившегося на него счастья, Дэйв, с недоумением спросил своего новоиспеченного отца:
- Подожди, ты говорил, что – то о Дэвиде Гарт, Гарт, Гарт. Гарт – такая же фамилия и нашего жениха. Мне не хотелось бы думать, что…
- Всё верно, мой мальчик, Дэвид Гарт имеет прямое отношение к нашему жениху – он родной отец Грегори.
-Как?! И ты согласился быть свидетелем на свадьбе сына своего заклятого врага, который, чуть было, не засадил тебя в тюрьму и не погубил меня.
-Слушай меня дальше, история моя ещё не закончилась. Как я уже сказал, этот мерзавец затаил страшную злобу на адвоката Баркли, который разрушил его планы стать знаменитым продюсером, и лишь искал повод, чтобы расквитаться с ним. И повод вскоре для этого представился. Его единственная дочь была молодой, избалованной особой, в общем «наследница» - в полном смысле этого слова, из тех девиц, что постоянно ищут дешёвой гламурной славы, но не знают, как ещё отыскать своё самовыражение в обществе. И, подумать только, этим и воспользовался Дэвид Гарт. Уж он то своего шанса не упустил. Он так охмурил несчастную женщину, что та забыла обо всём: об отце, о фирме, о чести. В её жизни был только Дэвид. Этот мерзавец заставил её возненавидеть собственного отца, уйти из семьи и выйти за него замуж. В общем, разрыв с отцом был полный - отец лишил её тогда наследства. А, парня, по правде говоря, нужны были только её денежки, ну, прямо, как моей Даниэли. Пока он проматывал её личные сбережения на свои музыкальные проекты, он ещё как –то терпел её, но как только и эти деньги закончились, тут то блудной дочери не поздоровилось, только тогда она поняла, какую ошибку совершила, да было уже слишком поздно. В то время она была уже беременна от этого подонка. А тому было на это ровным счётом наплевать – давай деньги, и всё тут. Деньги закончились, к тому времени у неё не было, даже доллара. Тогда этот ублюдок принялся избивать свою беременную жену, вынуждая её отдать драгоценности, доставшиеся ей от матери. Она бы отдала ему их, да, только никаких драгоценностей в доме уже не было, потому, что, незадолго до этого, она сдала мне их на хранение, словно предчувствуя ужасную развязку. А этот мерзавец ничего и слушать не хотел. Он принялся пинать её ногами в живот, приговаривая: «Говори, сучка, куда дела драгоценности, не то забью до смерти ».
Ей тогда едва удалось вырваться. Побои спровоцировали преждевременные роды. Бедняжка родила бы прямо возле ворот дома её отца, если бы не Сиз Штрайкер, который буквально подобрал бедную женщину в свой лимузин, где она и родила прямо при мне, – начал Сиз заученный свой рассказ. - Вот так и появился на свет Грегори. Можно сказать, что Грегори, также пострадал от рук Дэвида Гарта, его родного отца, который чуть было, не убил его за несколько часов до рождения.
- Чудовищно! А что же стало с этим подонком! Неужели ему удалось отделаться от тюрьмы?!
- Как бы не так! Его кара была ещё более жестокой. Этого ублюдка нашли застрелившимся, когда на следующий же день полиция пришла его арестовывать.
- Какие ужасы случаются на нашей грешной Земле! – тайно крутя пальцем у виска, посетовал Дейв.
- И всё-таки мир прекрасен. Ведь в нём случается и счастье! Как сегодня с нами. Правда, мой мальчик! Мой сын, которого хотела погубить собсвенная мать, по навету этого мерзавца – нашёлся, живой и здоровый, маленький Грэг тоже выжил, хотя, когда он появился на свет в это никто не верил, и здоров, и теперь он женится. Разве это не чудесно. Зло побеждено, потому, что зло не может жить на этой земле, зло всегда обречено на самоуничтожение, тем злом, которое оно порождает. И так будет всегда. Потому, что торжество добра - это закон природы! – в насмешку начал подигрывать сумасшедшему деду Дейв.
- Теперь я понимаю, наверное, сама судьба решила исправить то зло, что сотворили люди, и вернуть, наконец, моего отца с помощью Грэга Гарта, сына того самого мерзавца Дэвида, который когда-то причинил нам так много страданий. Подумать только, отец, какая ирония судьбы!
- Да, Даниил, я и сам толком не могу поверить в чудо. За долгую свою жизнь я разучился верить в чудеса. Господи, какой чудесный день! Я нашел своего сына! И, подумать только, в тот самый счастливый день для моего второго белого мальчика, которого я всегда любил как своего сына. Два счастливейших события в моей жизни и на один день! Невероятно! Ну, где же наши новобрачные! Кажется, где-то вдалеке я слышу, тарахтение самоката Грэга. Вот они! Едут! И действительно, спустя несколько секунд, послышался приближающийся вой сирены, и из-за угла улицы показался мопед.
Опаздывали. Стрелка часов на электронном хронометре мопеда неумолимо приближалась к четырем, а мы все ещё продолжали катить по каким-то узеньким улочкам. Едем быстро, даже слишком. Встречный ветер обдувает лицо. Что это там? Столпотворение машин! Впереди авария! Насмерть столкнулись две машины. Груды искореженного металла. Полицейские, пожарные, скорая. Распростертый труп женщины. Лежит ничком, едва прикрытой грубой рогожей. Лица не видно. Красная кровь на черном раскалённом асфальте. Красное на черном – красиво.
Пробка! Машины выстраиваются в длинную цепочку. Только не это. Но отступать нельзя, иначе мы опоздаем на собственную свадьбу. Грэг осознает, что он нарушает закон, но делать нечего – приходится рисковать. Грэг решается на отчаянный шаг – он резко сворачивает на мостовую. Звучит протяжный вой мотоциклетной сирены – это сигналит Грэг. Прохожие в шоке отскакивают, уступая нам дорогу. Свадьба обещает быть весёлой! До бракосочетания остается не более трёх минут. «Успели!» - кричит мне Грэг, обернувшись ко мне. Ветер обдувает мне лицо, унося прочь слова Грэга. Я не понимаю и кричу что-то в ответ. Грэг останавливается. Успели, - минутная стрелка приклеилась к двенадцати. Как раз вовремя…
-Приехали. – Спокойно рапортует Грэг.
- Как приехали? Куда? Где мэрия? Не туда, – слова путаются в голове, застревая во рту.
Впереди только какое-то непонятное круглое здание в стиле модерн, напоминающее собой церковь. Да это же церковь! Значит, нам предстоит венчание?!
«Как?! Венчаться, мне, в чужой церкви, с почти незнакомым человеком, которого я знаю всего три месяца?!» От мысли, что я совершаю что-то кощунственное и непоправимое, сжалось сердце, но любовь не любит отступать. Что ж из того, что мы знакомы три месяца, я люблю Грэга, и этого достаточно. А для доказательства любви времени не нужно. Чтобы полюбить человека бывает достаточно и одной секунды.
Навстречу бегут два свидетеля, с цветами, с огромными букетами алых роз, словно они выдрали их из земли цельным кустом. Пышные букеты почти загораживают их лица, но даже издалека видно, что и сами они такие же огромные и нелепые, как свои букеты, в забавных одинаково-пингвиньих фраках, почти свисавшими до пят. Что – то знакомое кажется в их телосложении и походке. Да, это же наши знакомцы, наши верные друзья – Сиз Штрайкер, бывший управляющий поместьем Баркли и доктор Даниил Дэйв, ветеринар и местный шаман Вуду.
- Скорее! Скорее! Вас уже ждут!
Из голубых глаз Сиза Штрайкера сыплются слёзы умиленного счастья. Лицо Дэйва тоже заплакано, как у ребёнка. Неужели, их так растрогала наша свадьба, этих огромных, суровых, черных великанов. Мы ещё бежали к церкви, когда заиграла торжественная музыка, приглашающая новобрачных к церемонии. Священник, в длинном одеянии, с длинным вышитым золотом подобии не то манишки, не то шарфа, уже ждал у алтаря, единственным украшением которого являлся небольшой чёрный крест из эбенового дерева. С притворной торжественностью воздев руки, он лениво начал заученную наизусть церемонию, уже который раз за день.
- Горячо любимые, сегодня мы собрались здесь, чтобы соединить в священном браке этого мужчину и эту женщину.
В церкви, кроме нас четверых, никого не было, только пустые лавки сияли своей нагой полировкой. Кто эти собравшиеся - было непонятно. Очевидно, слова были обращены непосредственно к нашим свидетелям. Священник продолжал:
- Есть ли у кого - нибудь из присутствующих имеется какая-либо причина, которая могла бы помешать вам законно соединиться в браке?
В гробовом молчании наступила мучительная пауза. Не получив никакого ответа священник продолжил бубнить заученную церемонию:
- Присутствует ли здесь кто-нибудь, кто бы смог высказать справедливую причину, из-за которой эти двое не могут быть законно воссоединены в брачном союзе?
«Вот вредный пастырь, привязался тут со своей законной причиной, когда мне и так тошно. Поскорее бы все закончилось». Священник снова почему-то вопросительно посмотрел на наших черных свидетелей. Вновь воцарилась мертвая тишина. Мы стояли, словно застывшие статуи. Священник выждал эту торжественную минуту и перешёл ко второй части церемонии.
- Тогда Грегори Гарт согласен ли ты, чтобы Лили …, - тут священник вдруг остановился, и, мучительно жмуря глаза, сделавшиеся, вдруг, маленькими, как у крота, силился прочесть мою фамилию, шёпотом пытаясь выговорить по буквам. Священник вытащил из потайного кармана небольшое пенсне, но и это не помогало. Из-за плеча послышался настойчивый грубый шепоток Сиза Штрайкера – единственного, кто заучил мою фамилию наизусть. Священник уставился на него, пытаясь разобрать, что тот ему только что сказал, но опять ничего не понял. Нервы мои больше не выдержали, и я громко объявила во всеуслышанье:
- Арсентьева!
Священник, не стал повторять дважды и продолжал, как ни в чем не бывало:
- …стала твоей законной, повенчанной женой, любить и уважать её в богатстве и в бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас.
- Согласен, - упавшим голосом ответил Грэг, белый, как полотно.
- А ты, Лили ..,- но я прервала его, едва он собирался раскрыть рот, боясь, как бы он по-своему не переиначил мою фамилию.
-Арсентьева, -вновь повторила я. Священник опять сделал вид будто ничего не случилось – похоже, ему было всё равно. Он тоже мечтал поскорее пропустить нашу свадьбу, потому что лимит времени подходил к концу, на пороге уже стояла другая свадьба, вот почему он торопливо стал заканчивать церемонию без всякой выразительности, бубня и комкая слова, словно пономарь на заутренней молитве:
- …согласна, чтобы Грегори Гарт стал твоим законным, повенчанным мужем, любить и уважать его в богатстве и в бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас…
Только когда вновь восстановилась полная тишина, и священник вопросительно уставился на меня, я поняла, что ответ был за мной.
- Согласна! – почти крикнула я, повторив то же самое, что сказал Грэг (очевидно, предположив тогда, что священник был туговат на ухо).
- Кольца, пожалуйста.
Грэг торопливо достал из потайного кармана заготовленные кольца и поднёс трясущимися руками заветную шкатулочку, очевидно, для того, чтобы я её раскрыла. От волнения мои руки тряслись не меньше. Больше всего на свете я боялась уронить заветные кольца – тогда уже беды не избежать. Руки тряслись, пальцы не попадали куда нужно. Шкатулка упорно не раскрывалась, выскальзывая из дрожащих рук. Далеко ли до беды!
В отчаянии я бросила вопрошающий взгляд на Сиза Штрайкера. Тому объяснять было ничего не надо. Со спокойным хладнокровием он подошёл и своими толстыми пальцами открыл вредную шкатулку. Показались два тоненьких золотых кольца. Только теперь я с ужасом заметила, что эти два кольца были одинаковыми. Какое моё, какое Грэгово было почти не возможно определить. Блеск золота запрыгал у меня перед глазами. Наконец, я поняла, что лучше предоставить этот выбор самому Грэгу, раз он купил такие одинаковые кольца. Которое наденет – то и моё.
Грэг не стал долго гадать( как потом выяснилось, кольца действительно были одинаковыми), и взял левой рукой (он был левша) то, которое было ему ближе. Я протянула ему правую руку. Грэг с удивлением посмотрел на меня - он не ожидал правой руки, и потому, немного оторопел, но, не медля более, он одел своей левой рукой кольцо на мой безымянный палец правой руки – так было даже удобнее, поскольку мы стояли лицом друг к другу. То же самое проделала и я, только «другой стороной» - правой рукой я надела кольцо на его левую руку – получилось очень ловко. Если учесть, что Грэг был левшой - протестантом, которому полагалось носить обручальное кольцо на левой - нерабочей руке, а я, исповедуя ПРАВОславие, была правшой, которой, полагалось носить обручальное кольцо на правой, рабочей, как и у большинства людей, руке, и, что для него его левая рука, была, собственно, тем же, что и для меня моя правая, то есть ПОЧТИ правой, то получалась что каждый из нас вынужден был носить обручальное кольцо на своей рабочей руке. Едва мы управились с кольцами, священник в вдогонку скороговоркой произнёс решающие слова:
-Облаченный властью, данной мне законодательством штата Флорида, я провозглашаю вас мужем и женой. Можете поцеловать свою жену, Грэг, - это прозвучало, как «скорее целуйтесь и убирайтесь отсюда, некогда тут с вами ещё канителиться».
Поспешно «поцеловав» друг друга носами, мы завершили церемонию бракосочетания. Оставались официальные формальности. Мы прошли в небольшой бокс, где сидела секретарша, дама лет пятидесяти, похожая на свинью, обтянутую шёлком, и расписались в свидетельстве о браке, громкий оттиск государственного штампа, накрепко запечатал поставленные подписи – брак был заключён. Американский паспорт на имя Лили Гарт – новоиспечённой гражданки С Ш А, был выдан. Мои новые документы были оформлены надлежащим образом тут же, как говориться, не сходя с места.
На этом всё закончилось, теперь всё было позади, и эта была моя победа - маленькая победа маленького человечка над мощной системой. Наконец, я была официально признана полноправной гражданкой Соединенных Штатов Америки. Осознание того, что я самостоятельно сделала в своей жизни, быть может, самый решительный и непоправимый шаг наполняло меня гордостью к себе.
Однако, когда я покинула церковь «Непорочного зачатия», меня терзали совершенно другие чувства, далекие от восторга радости от свершившегося бракосочетания.
Я почти ничего не видела и не слышала. Звуки и краски слились в одно бессмысленное и неясное марево. В голове гудело, словно внутри лился огромный водопад. И только одна мысль: «Неужели, теперь всё кончено. Безвозвратно и навсегда. Я – жена».
Какой-то жирный напомаженный мужик, изображавший из себя Элвиса завывал «Love me tender». Это был приятный сюрприз для новобрачных, устроенный нам нашими свидетелями. Мне хотелось убить этого ряженого попугая, но я ничего не могла сделать, потому что рука Грэга сжимала мою руку словно в тисках. «Какая же у него холодная рука», - подумала я.
Я даже не спрашивала, какой сюрприз мне готовит Грэг. На этот день сюрпризов ДЛЯ МЕНЯ было уже предостаточно, но я ошиблась. Оказывается, настоящие сюрпризы, были ещё впереди.
Мы выскочили из церкви, как будто ошпаренные счастьем – так полагается делать всем молодожёнам. Откуда-то сверху целыми горстями в нас полетели зёрна риса – это наши «свадебные люди» старательно засыпали нас зерном, дабы наша жизнь была в богатстве и изобилии. Для этого дела они не пожалели целого мешка риса. Попавшие под одежду жёсткие зерна противно елозили по телу, но мы уже не обращали на это никакого внимания на такие досадные пустяки – мы были счастливы и словно ошалевшие бежали к мотоциклу, с надписью just married*.
Мы тронулись, сзади забрякали пустые консервные банки, привязанные на верёвке к капоту – тоже добрая забавная свадебная традиция «заметания следов», символизирующая, как бы стремление молодых к счастливому уединению в первую брачную ночь, чтобы им никто не мог проследовать за ними, чтобы хоть как – то нарушить их сладостное интимное уединение. Славная традиция, не правда ли? Но вопреки, этой традиции мы не поехали сразу в свое тихое семейное гнездышко, где предстояло нам «счастливое уединение», да и эскорт, несмотря, что следы заметались звенящими консервными банками, тут же последовал за нами. Этот импровизированный эскорт состоял из одного лимузина, водителем которого, как вы уже догадались, был Сиз Штрайкер, рядом с ним сидел его новоиспеченный сын Даниил Дэйв.
Грохот, производимый на всю улицу консервными банками, заставлял людей оборачиваться, в сторону невиданной доселе в тихом провинциальном Пите процессии, которая взбудоражила сонный город. И, в самом деле, трудно было представить более странную свадебную процессию.
Впереди, на старом, обшарпанном мопеде, торжественно ехали жених и невеста. Из-за того, что оба они были в белом, поначалу, трудно было разобрать, кто есть кто, и кто ведёт мопед. Но продолжим, впереди ехали новобрачные. Жених (к счастью, он оказался на своем месте - он вел мопед) с громким восторженным гиканьем и сигналом клаксона прочищал дорогу от впереди идущих машин, а сзади, на облучке, сидела невеста, не менее сумасшедшая, чем её избранник, которая, при том, что едва умудрялась удерживаться за его рубашку, ещё и размахивала букетом, приветствуя толпу, и непрестанно раздавала воздушные поцелуи направо и налево. А сзади, привлеченные всеобщим переполохом от грома консервных банок, неслись оголделые собаки, сорвавшиеся с поводков хозяев. Собачья свадьба гналась по пятам двух шутов на мопеде…
