Глава двадцать первая

США,  Центральная Флорида, лесная хижина в районе болот великого озера Окичоби,  где-то в стах  километрах от Санкт-Петербурга.

Смерть подонка

Женщины любят подонков,

Лишь они оставляют здоровых потомков…

Песенка нашей попсы

       Вена пульсировала под её нежной кожей. Иногда понимаешь, что такое, когда жизнь висит на волоске. Одно движение – ей конец. Она завизжала. Её визг крепко полоснул его по нервам. Он напоминает визг свиньи…тупой, глупой, жирной свиньи, способной лишь стать мясом…мясом, мясом. Все женщины – мясо. Они одинаково визжат, когда их трахаешь, визжат от восторга и страха, от боли и унижений, от истерики и смеха. Их крик – визг свиньи. «Мясо, мясо, мясо…», - отдается в его голове. «Нет, прекрати!». Она не унимается – глупая, жирная свинья…

  Дэвид с наслаждением полоснул её по горлу. Звук рвущейся тряпки. Кожа рвётся как тряпка. Глупо. Оказывается, человек ничем не отличается от тряпичной куклы. Её теплая кровь хлынула ему на колени. Она больше не визжит.

-Прощай, милая. – Он с наслаждением прикоснулся своими губами к её остывающим губам. Она уже не отвечала. Не могла ответить. Она мертва. Дэвид нагнул голову и посмотрел на грудь. Он весь в крови, в её крови. Странно, она умерла, а кровь бьет фонтаном. Нет, же она не умерла,…она смеётся! Стоит и смеётся над ним! Удар ножом – она смеётся, ещё и ещё – она смеётся. О, боже милостивый, да она бессмертна! Это он ранен. Точнее, убит.

    Револьвер. У неё револьвер. Такой странный старинный револьвер, который рисуют в старинных ковбойских фильмах. Это из его груди сочится кровь, заливает рубашку и капает на его босые ноги. Боли нет, но он чувствует её теплое вязкое тёплое прикосновение.

  Он умирает …и просыпается. Сон. Это всего лишь очередной кошмар.

  Она лежала рядом. Огромный живот под одеялом выделялся особенно безобразно. Она снова беременна. Одутловатое от беременности  лицо кажется тупым. Хочется ударить её и убить, но Дэвид знает – там внутри то, что принадлежит ему – его ребёнок.

  У Дэвида ломка. Всё тело болит, будто его избили. Во рту отвратительная горечь. Его мозг разваливается на части. Больше нет сил терпеть эту боль. Если он не примет героин  - он подохнет. Всё напрасно.  Даже лошадиная доза метанола, жалкого заменителя героина, не помогает. Но и его больше нет. Ничего нет!

  Она громко храпела, как свинья. С этим животом она и в правду похожа на свинью. Толстая и тупая. Дэвид положил ладонь на её вспотевшее лицо. Она застонала, скорчила отвратительную гримасу и, хрюкнув, отвернулась.

-Мразь! – злобно прошипел Дэвид. Он знал, что она где-то прячет свои бриллианты, те самые, что подарил ей её отец. – Куда ты их запрятала, сучка? Отвечай, отвечай! – Дэвид схватил её за лицо и стал водить из стороны в сторону. – Она не могла кричать, она только стонала, делая вид, что спит.

  За всё пребывание их в домике на болотах он перерыл здесь все, но так и не нашёл заветной бархатной шкатулки. За эти бриллианты он мог бы получить сотни доз героина, чтобы вколоть себе разом и, наконец, избавится от этой проклятой жизни…

  Ломка становилась страшной. Схватившись за живот, Дэвид, кряхтя, ползал по полу, собирая в рот пылинки, смешанные с остатками рассыпавшегося  кокаина. Он с наслаждением ел эту дрянь, думая, что хоть это поможет. Бесполезно. Тело словно разваливалось на части, словно превращалась в один большой ноющий синяк. Даже просто пошевелиться было больно.

   Дэвид лег рядом с женой   попытался уснуть, ведь было только пять часов утра. Но драконовская привычка Бинкерса вставать в пять  и приниматься за работу,   наложила свой отпечаток – Дэвид никак не мог заснуть, хотя чувствовал себя не выспавшимся.

   Вдруг его взгляд скользнул по запыленному окну, грубо забитому досками. Между прогнивших досок, откуда проникал свет, на пыльном стекле дрожащими буквами было выведено только одно слово: «ПОМОГИТЕ».

   Мечты Дэвида рухнули как карточный домик. Все деньги уходили на героин, а его с каждым днём требовалось все больше и больше.

    Сначала всё было круто. Наркотики приносили взрыв творчества. Дэвид выступал в лучших клубах Майами и был, что называется, в ударе. Не прошло и пол – года, как он стал настоящей звездой. Толпы поклонниц каждый день осаждали ди-джея – «D» - это был новый сценический псевдоним Дэвида Гарта.

    Но вскоре все так же стремительно оборвалось, как и началось. Дэвид скрывал своё пристрастие от жены, не желая расстраивать свою беременную супругу.

   Дэвид думал, что сможет остановиться в любой момент, но это было не так. Петля всё туже затягивалась вокруг его горла.