РУССКИЙ БУНТ

Санкт-Петербург,  Россия

Глава первая

Забавные зверята

    Strive, strove, striven … отчеканивая неправильные глаголы, я на минуту оторвала взгляд от словаря и мысленно погрузилась в себя, разглядывая одно слово.

-Стремление, стремиться, стоять на стрёме, бежать стремглав стрелою, стрелы, стрелять - подсознание выбивало дробь синонимических слов, образуя в голове какую-то путаницу из значений и  слов. Постепенно надвинулись мутные сумерки, я отключила компьютер и пошла спать. Сон всё более и более поглощал сознание нагромождением тяжелых мыслей.

    Живот мешает спать, он приятно давит тело в кровать. Ой, как странно, я беременна, какое необычно-приятное состояние: внутри копошиться живое существо.    О боже, что это?!  я рожаю! Нет, этого не может быть, боль внизу живота подступает судорогами, судороги всё сильнее и сильнее!…Больно! Так порою бывает, знаешь, что это кошмарный сон, хочешь вырваться из него, но не можешь. Говорят, во сне нет боли, это легко проверить ущипнув себя за руку, но мне даже не надо делать этих простых манипуляций, потому в моем сне боль в животе  совсем настоящая! Адская, нестерпимая боль! Может, этот кошмар вовсе не сон?!

 -«Помогите!» - взывая о помощи, воплю я, но не слышу собственного крика. Слава богу, значит, это всё таки сон, не реальность, но зачем же тогда эта нечеловеческая боль? -«Да, помогите же кто-нибудь! Помогит-е-ее-е!» - кричу я. Несмотря на то, что не слышу собственного крика, продолжаю кричать.   Рядом со мной женщина,  вся в белом. Как странно,  на ней будто бы белоснежный наджаб. Странное одеяние  закрывает всё лицо, оставляя на нём только один огромный голубой глаз, так, что он, казалось, расползался на все лицо, а лицо представляло собой этот глаз, который располагался подобно глазу циклопа, но не на лбу, а посередине самого лица.  Она заботливо потирает  натуженный  живот, отчего боль уходит, уступая тупому давлению в области паха. Вот уже появилась головка из половой щели, и акушерка проворным движением подхватывает её. Ребёнка обтирают и дают на первое кормление. Какой он маленький и тепленький, обхватил грудь ручонками и сосёт.

   Как это прекрасно - я стала матерью. От восторга хочется кричать. Но что это?!…Какая мерзость!  Это котёнок! Я схватила котёнка в кулак и с силой  отшвырнула его от груди на пол. Котёнок подскочил, словно мяч,  странным движением запрыгнул на меня  и снова попытался взять грудь. Я сжала его в кулаке и стала душить.  Котёнок расползался, словно кусок теста, но не умирал. Я с силой метнула его об пол, била ногами, топтала, и как только казалось, что он окончательно умирал от побоев, превращаясь в обесформленную массу, он снова воскресал и пытался дотянуться до моей груди. 

  Неожиданно  влетела какая-то стая бродячих псов разных размеров и расцветов со свисающими клоками шерсти, с проплешинами лишаёв, покрытых перхотью и очесами запутавшихся в прилипших испражнениях колтунов, язвенными мордами и ушами, сплошь обсаженными раздувшимися клещами.

   Котёнок, так неистово досаждавший мне, внезапно отступил. Что-то подсказывало мне, что нужно было держаться собак, чтобы, наконец,  избавиться от назойливого котёнка. Но как было чудовищно неприятно находиться вблизи этих противных собак, которые, хотя и не проявляли никакой агрессии, пристально смотрели на меня каким-то пустым не мигающим собачьим взглядом. Находясь среди псов, я чувствовала, как  чесотка  переходила на руки и ноги, клещи осаждали волосы, начинало чесаться тело. Внезапно пространство разорвалось кошачьим визгом и собачьим лаем…

   Я проснулась. Почта! Почта! Почта! E-MAIL. Сообщение!  Задорный анимационный бельчонок,  с толстыми ляшечками  и выпуклым забавным пузцом, неистово отплясывал финскую польку с непонятными финскими словами:

Як, цуп цоп парви кридола тык паривила тиц тандула

диби даби дала руп-пврирупирам курикан губкая кили-кан-ко.

Ра-цай-цай ариби даби дила бариц дан дила ландэн ландо

абариб факта пари-пари-бери-бери-бери стан  дэн ландо.

Этого бельчонка я создала ёщё три года тому назад,   на досуге,  и назвала «Facky».

   Я любила смотреть подвиги  ASPCA по телевизору.  Там доблестные блюстители звериных прав ворохами подбирали как-то: бездомных котят, облезлых псов, заезженных кляч, вламывались во «вшивые» домики полоумных собирателей животных, где грязь, порой,  покрывала пол толщиной в один метр, торгуясь с юродивыми владельцами насчёт реквизиции их блохастого имущества. Как потом они  ловили сачками весь этот  обалдевший зверинец, фасовали по клеткам и тащили «добро» в штаб. Всё это забавляло меня и отвлекало от грустных мыслей.

   Как – то  один американский бельчонок, нахальный и пронырливый, как все американцы, полез в сад, и,  польстившись на жирный арахис,  и попался в силок.  Полумёртвого приволокли его к ветеринару, но не прошло и десяти минут, как он,   оклемавшись, вцепился в палец своей благодетельнице из ASPCA . По случаю чудесного воскрешения,  бельчонка, конечно же, назвали Лаки, что значит счастливчик,  Мама, не расслышав, спросила:

-Какого бельчонка, поймали… Facky?.

-Мамчик, ты чего – задыхаясь от смеха, сказала я – какого Facky…Lacky! A у тебя, в дословном переводе, получается какой-то «бельчонок-х…чонок».

   С тех пор в моём компьютере поселился этот пронырливый «обаяшка», созданный моим воображением. Этот бельчонок  доставлял мне почтовые сообщении по Интернету. Щёлкнув бельчонка по пузцу, я открыла сообщение.

Переписка

     Казалось, сообщение открывается целую вечность и вот, наконец, оно открылось и на экране появилось огромное письмо. Быстро сохранив его, я скачала его в свою папку и попыталась начать чтение. Адресат, впрочем, мне был уже знаком. Я начала перечитывать письмо как обычно с конца – многолетняя чудная привычка, которой   я приболела ещё с детства. Сначала разобрать, что – либо толком мне не удавалось, затем всплыло только несколько несвязных слов как-то:

 dispatch, formal invitation.

-Неужели, быть этого не может, это он …приглашает меня к себе, в свой тёплый Петербург, что находится на волшебном полуострове Флорида. О, Флорида -  ты тот тропический рай,  который в моих мечтаниях  непреодолимо притягивал меня к себе, как неизведанный запретный плод моего воображения. Значит, это судьба.  Быть там. Ну вот, стало быть, всё и решилось.

   Меня постоянно мучает бессонница. Мой сон напоминает среднее между сном вертлявой и нервной обезьяны где-то в джунглях Амазонки, которая ежеминутно вздергивается, при малейшем звуке и получает  пинки от своих столь же дёрганых

товарок и однополюсным (в мозговом отношении) сном дельфина, который каждые пятнадцать минут вынужден всплывать за новым глотком воздуха.

  Что бы как-то убить это время без сна,  я лазила в Интернет в сайты знакомств, где, в припадке раздражения, творила разные мелкие пакости.

   Вообще, виртуальная реальность – это классная вещь, особенно для тех, кто умеет ею пользоваться. Только  здесь царит абсолютная свобода, например, в Интернете ты можешь представиться кем угодно и как угодно: губернаторшей, внебрачной дочерью президента, дурковатой дояркой или свинаркой, монашкой (было у меня и такое на сайтах – то знакомств), стриптизершей и пр.  Этот  приём почти всегда безотказно срабатывал.

   В ответ мой сайт бомбардировало тысячи  SMS – сообщений, которые подобно коллекторному потоку,  сначала копились на моём сайте, как в отстойнике,  а  затем, как лавина,  сваливались на  сайты моих врагов. Однажды,  мне попался один невзрачный сайт по знакомству.

-Ага, посмотрим, вот и Saint Petersburg, щёлк – что за чушь, здесь какие – то нигеры попадаются, откуда вдруг в Питере взялись  нигеры? –недоумевала я. – Да это же не наш сайт!  Неужели, я проникла в глобальную сеть? Америка? С Ш А? Это не наш Питер! Это во Флориде! – Будоражащее мое детское воображение название «Флорида» сразу же привлекло моё внимание. -  Как интересно! Неужели,  и там существует какой-то Петербург.

    Я все более входила в азарт.  Если я разошлась – мне не остановиться. Здесь около  пятидесяти   тысяч объявлений. Что выбрать? Я закрыла глаза и принялась плавно водить колесиком мышки по сайту.

-Мышка, мышка поиграй, да назад отдай, - вспомнилась мне вдруг детская считалка на случай потери вещицы (которая на удивление почти всегда срабатывала).

-Мышка, мышка поиграй,  да назад отдай. «Только бы не нигер», - мелькнуло у меня в голове,…щёлк. Ещё несколько минут компьютер продолжал недовольно ворчать и, наконец,  стих. На счет три я заставила себя резко открыть глаза. С фотографии на меня смотрел паренёк с усталым  печальным взглядом. В первую секунду мне показалось, что он чем-то напоминает меня.

   Вообще, труднее всего  описать конкретного человека словами. Сказать, что он был красив нельзя, некрасив – тоже. Это был просто худой, ничем не примечательный мальчик. Лицо его простое и овальное.  Непослушные, топорщившиеся ежиком, волосы, были коротко выбриты, так, что по фотографии нельзя было распознать тёмные они или светлые.  Глубоко посаженные голубые детские глаза сидели близко к выдающийся тонковатой переносице, но взгляд их был по взрослому суров и немного печален.  Простой, «русский» нос, немного  длинный,  забавно выдавался  вперед своим чуть раздвоенным утиным кончиком,  почти  достигал уровня верхней губы.   Губы же были средние, слегка пухловатые, но в допустимых пределах для мужчины, забавно контрастировали с  подбородком, слегка отяжелявшим его ещё  по- мальчишески нежное  лицо. Впрочем, я терпеть не могу «женские» подбородки у мужчин.

   Хотя  черты лица не подходили  к мягким славянским чертам лица, но, встретив его на улицах Питера, вы бы приняли его за простого  русского парня, если не считать его смугловатой кожи привычной к тропическому загару.  В нём не было ничего иностранного, тех резко отталкивающих черт заострённого англо-саксонского или грубоватого латиноамериканского, что сразу же изобличают иностранцев среди толпы русских. На вид он был скорее обыкновенным цветным парнем, ничем не отличающимся от миллионов американских подростков, если не считать его глаз…

   Более всего  меня поразил его взгляд – это был взгляд   бунтаря. Такой взгляд я видела на автопортрете Григория Сороки, крепостного художника-мужика, униженного и порабощенного, но не покорившегося человека.

      Читаю: «Грэг Гарт, двадцати пяти лет от роду, рост …», -опять в этих проклятых футах, дюймах…так получается где-то метр шестьдесят с … - почти с  меня ростом, ну, вес -  пятьдесят пять – как вес… - В конце концов, не собираюсь же я его принимать по весу, как говядину на мясокомбинат, если по фотографии и так видно, что он стройный  парень? Далее: «… окончил высшую  школу …»Высшую! Ну, молодец!.... Пишет, что работает … в туристическом бизнесе…в качестве: «… в качестве гида на прогулочной яхте…», -…не маловат ли для такой работы, впрочем,  нашему «чатовому» брату свойственно преувеличивать свои достоинства: «…  хотел бы познакомится с девушкой»…-  (господи, как всегда по дурацки звучит эта «девушка» в объявлении – точно так же почему-то и шлюх величают): -«… из Питера». Хм, интересно из какого? Здесь нигде не указано из какого. Вот адрес домашнего сайта. Переписываю в тетрадку. Сейчас уже ночь, разница между Майами и Питером, так посмотрим – я открываю свой ежедневник – восемь часов, стало бы там уже утро, вернее шесть  часов утра. «А чем чёрт не шутит!», –подумала тогда я, и ради развлечения послала свою ответную анкету.

США,  Центральная Флорида, маленький домик в центральной Флориде, где-то на границе великих болот Эверглейдз

    Ещё палящий солнечный диск не проронил ни единого луча на  вершины мрачных болотных кипарисов, и ночные цикады не прекратили своей бесконечной песни тропической ночи, как веселая мелодия финской польки буквально вломилась в хижину Грэга:

Як, цуп цоп парви кридола тык паривила тиц тандула

диби даби дала руп-пврирупирам курикан губкая кили-кан-ко.

Ра-цай-цай ариби даби дила бариц дан дила ландэн ландо

абариб факта пари-пари-бери-бери-бери стан  дэн ландо.

   Обалдевший Грэг  нехотя приподнялся с постели. После вчерашней вечеринки, голова, казалось, была налита водой, и всё тело распухло от усталости. Теперь его шаткий сон был окончательно сорван.

-Господь всемогущий, в чем дело? Какой идиот может звонить мне в такой час? Что за идиотская мелодия!

   Еще минут пятнадцать он продолжал тупо смотреть на свой компьютер, затем включил его, все ещё не понимая, спит ли он или уже проснулся и зачем он, вообще, это делает. На экране, вдруг, словно из ниоткуда, выскочил бельчонок, на пузе которого была нарисована мишень и написано «щелкни меня», и стал под польку выделывать чечётку своими маленькими толстыми ножками, при этом держа в вытянутых вверх лапках небольшое письмецо с надписью: «Для Грэга».  Грэг так испугался неожиданного пришельца, что вздрогнул, словно увидел Кыштымского Метеорца*, внезапно ввалившегося к нему через крышу на огненном шаре,…его палец автоматически  упал на мышку… щёлк – бельчонок прыгнул и сам подставил свое толстое пузцо…песочные часы загружались ещё с пол минуты. «Конец моему компьютеру – это вирус», - с отчаянием подумал Грэг, когда вдруг увидел, как экране появилась фотография неизвестной и прекрасной  блондинки.

-Хм, - Грэг не понимающе уставился на белокурую нимфу, и минут тридцать не отрываясь, смотрел на неё, пытаясь припомнить это лицо. – Может быть, это очередной прикол тех самых сучек, которых я встретил вчера? 

   Однако,  лицо сразу же показалось эму знакомым, почти родным, но никак не вписывающемся  в его теперешнее окружение. Почему знакомым, и где он его видел – он не мог сказать. Что-то было не так, не обычно, но что -  сразу нельзя было разобрать.

   Придвинув стул поближе, он принялся читать сообщение. Первое что бросалось в глаза это несоответствие лица на фотографии  допущенным ошибкам в тексте. С фотографии на него смотрело умное лицо молодой девушки, похожей скорее на ребёнка, чем на взрослую,  только почему – то с серьёзным, задумчиво – сосредоточенным,  совсем недетским выражением.

   С её ухоженными пшеничными волосами, правильно подобранным макияжем и  кожей, не знающей морщин, эта девушка с фотографии производила приятное впечатление. Несмотря на то, что пухлые губы её улыбались в несколько официальной улыбке, глаза были всё равно грустные и смотрели на оппонента внимательно и устало.  Все черты лица были какие-то удивительно нежные, но большие темно-серые глаза, да чуть заострившийся нос выдавали какое-то душевное внутреннее страдание, тяготевшие над ней. Лицо девушки внушало доверие. Она не была похожа на тех девиц, которые попадались  по переписке,  и с которыми он имел несчастье вчера  познакомиться. Но где же он всё-таки видел её лицо? «Да, нигде», - ответил ему внутренний голос, - «она похожа на тебя самого, только с той разницей, что она – девушка, вот и всё». Моргая ещё не протрезвевшими ото сна глазами, Грэг прочёл следующее:

- Имя Лили …Возраст – двадцать один… «Впрочем, леди возраста не имеют», - подумал Грэг, почесывая плотный ёршик волос. - «Потому как возраст женщины определяют по её виду», - умственно заключил он. – Пол был*… «Господь всемогущий, как это был? Какой-нибудь пол всё-таки должен быть у человека. Разве по фотографии не ясно, что она девица. Не гермафродит же она, в конце концов».

   Вчитываясь, Грэг всё более удивлялся. Казалось, что она вообще была полуграмотна или …полоумна. Предложения были коротки, экспрессивны, причудливы, в словах тут и там сквозили ошибки, слова не связывались и не согласовывались между собой, но при этом девушка отмечала, что она окончила Политехнический университет, а работает менеджером в продуктовом складе, занимаясь реализацией продукции в магазины города. Какой тут к чёрту  менеджмент на продуктовом складе? Наконец Грэг дошёл до конца анкеты и прочел адрес сайта… WWW. Arsenteva L. @ . ru…

Ещё секунда – и Грэг всё  понял. Приставка RU объяснила всё.

- Господь всемогущий, да она же из России! – воскликнул он и от удивления вытаращил безумные глаза.

   Так началась наша переписка.

  С этих пор  мы переписывались как одержимые почти каждый день как в прямом режиме on-lein,  так и при помощи почты. Это стало единственной отдушиной в моей пустой  жизни.

   Поразительно, но с ним можно было общаться на любые темы безо всяких ограничительных рамок, подбирать любые словечки, для выражения моего богатого внутреннего мировосприятия, которое всю мою сознательную жизнь было подавлено матерью.

   Только здесь я раскрепощалась от неуверенности в себе вызванной комплексом собственной неполноценности, привитой системой еще со школьных годов, замкнутости в своем внутреннем выдуманном мирке от неприглядной реальности жизни. Теперь я могла поделиться своим внутренним миром, не боясь быть осмеянной или униженной.

   Мы безо всякого  стыда разговаривали на любые темы, но все наши разговоры, так

 или иначе, сводились к сексу, заменявшим нам полноценную половую жизнь. Сексу, сексу – эта тема была для нас наиболее трепетной и волнительной.

   Один раз, мы целых шесть часов  обсуждали концепцию доктора Фрейда «О сосунах», согласно которой степень  интенсивности сосания сиськи в младенчестве прямо пропорциональна его дальнейшей сексуальности в будущем. Грэг почти всегда становился оппонентом, неистово доказывая мне на примерах известных людей (политиков, поп-певцов и прочих деятелей), что это не является аксиомой. Затем от «сосунов» полемика переходила на обсуждение самого понятия сексуальности, мы заваливали друг друга шквалом идиотских вопросов подобных тому: «Что тебе кажется идеалом женской сексуальности?»  Здесь открывалось целое поле битвы,  и начиналась  яростная баталия.

   Я доказывала что, например, грудастость, выпуклый животик Рембрантовской Данаи создают общее впечатление рожавшей женщины и поэтому подсознательно должны отталкивать от неё возможных сексуальных партнеров. Что мужчины – потенциальные  самцы- производители, которые  ставят целью оставить собственное потомство, должны избегать выращивания чужого потомства. Репродукция Данаи прилагалась.

   Грэг всячески опротестовывал мои догматы, говоря, что человека – имеется в виду, конечно же,  мужчина, нельзя отождествлять со скотом как-то: быком, боровом, бараном и пр. Что  модная в нынешнее время, приобретенная долгими сидениями на диетах,  худоба голливудских старлеток в стиле «смерть ей к лицу»,  делает лица их обладательниц  удивленно – вытянутыми, похожими как друг на друга, подобно глупым мордам  тощей бочковой сельди слабого посола.

   В ответ я снова неистово оппонировала ему, бомбардируя его уже тяжёлой артиллерией в виде репродукций Рубенсовских и Кустодиевских красоток с провокационным вопросом «Может быть это твой идеал?», Грэг же из вредности прислал изображение женского скелета с ответным посланием типа « А может это твой?»

   На этом наша многочасовая риторика обычно заканчивалась, мы прощались и назначали новую встречу в портале, не забыв при этом назначить новую тему для разговора как-то: « Мой идеал мужской сексуальности» и прочее в таком роде.

   Тут наши мнения мало расходились: нам обоим не нравились пузатые маленькие и лысые коротышки, наподобие Дени Девито, а вот с вопросом о наличии растительности в различных потаённых местах пришлось ёще попотеть.

    Я, к примеру, терпеть не могла излишек растительности на плечах, спинах, руках, ногах, считая это определенным признаком сексуальной слабости у мужчин,   отвисающих мочалками усов и бород, в которых, по моему мнению, скапливались хлебные крошки, насекомые  и прочие нечистоты от еды и придававшие их обладателям  какой-то ветхий, «дедовский» вид. Впрочем, маленькой сексуальной изюминкой я считала слегка небрежную отпустившуюся растительность на лице, что делало его обладателя не похожего на женообразного напомаженного ея. Грэг же, напротив,  настаивал, что обилие растительности по всему телу придают мужчине сексуальную «зверистость» и приводил в пример неистовые оргии Вакханок с Сатирами в горных долинах Древней Греции. Репродукция прилагалась. На что я чуть было, не послала ответное: «Любовь зла – полюбишь и козла», но побоялась оскорбить Грэга столь экспрессивным идиоматическим выражением – на том мы, обычно, и расставались, назначив время нашей новой беседы « на том же месте в тот же час».