Шилова Л. В - Сайт писателяМежду Сциллой и Харибдой
Несмотря на то, что, когда меня привезли в госпиталь, моей жизни угрожала реальная опасность, благодаря соей молодости и крепкому здоровью, я на удивление скоро поправилась. Горячка ушла, и о пережитом заточении мне напоминала только лёгкая слабость.
Уже через два дня я готова была к выписке, но врачи медлили, опасаясь рецессии. С тех пор, как я находилась в больнице, я ничего не слышала о Грэге, и, как всякая неизвестность, это терзало меня более всего. Целыми днями напролёт я лежала в своей постели и бесцельно смотрела в потолок, не переставая думать о Грэге, не в силах предпринять что-либо.
Что с ним сейчас? Неужели, его, и вправду, посадят из-за меня? Если бы я встала раньше, то я поехала с ним, и всего этого не случилось.
Несколько раз я порывалась уйти из больницы на поиски Грэга прямо в больничном халате, чтобы заявить полиции о его невиновности, но неумолимые врачи всякий раз пресекали мои попытки к бегству, возвращая меня обратно. Я просила, молила, угрожала, но всё было напрасно. Меня не пускали, каждый раз уверяя, что за мною приедут.
И вот в одно прекрасное утро всё так и вышло. Ко мне подошла сестра и объявила, что за мною приехала машина. Я не сомневалась, что это был Грэг, и что его отпустили, сняв с него нелепое обвинение. С ликующим сердцем я бросилась к окну, думая, что увижу знакомый силуэт нашего Пикапа, но никакого Пикапа на стоянке не было, вместо него, у дверей больницы стоял белый лимузин дядюшки Сиза, из которого выходил сам дядюшка Сиз. Грэга с ним не было. Сердце сжалось от предчувствия беды. Значит, Грэга не выпустили.
-Что, что с Грэгом?! – обрушилась я на старика, едва тот переступил порог больничной палаты, - ради бога, Мистер Штрайкер, скажите мне, вы слышали что-нибудь о Грэге? Не скрывайте же ничего от меня!
После подъема по лестнице, тучный Штрайкер всё никак не мог отдышаться, чтобы начать разговор. Наконец, выпив залпом стакан воды, он начал:
-Сейчас Грэг находится в окружном участке, ему предъявлено официальное обвинение в ограничении свободы собственной жены, повлекшее за собой причинение вреда здоровью, но суда пока ещё не было, он может быть выпущен под залог под мою личную ответственность.
-Дядя Сиз, говорите, что я должна сделать для Грэга, и я сделаю всё, чтобы снять с него это нелепое обвинение и освободить из заключения моего мужа! Во всём, что случилось, виновата я. Я сама попросила запереть себя на ключ, я же не думала, что вырубят это чёртово электричество. Скажите, какое наказание грозит Грэгу из-за меня? - почти зарыдала я.
-Прежде всего, нам нужно успокоиться, взять себя в руки и действовать последовательно. Сейчас мы поедем в участок и внесём за Грэга залог и вы, как потерпевшая, напишете заявление, снимающее с Грэга всю вину. Ну же, выше нос, моя птичка, всё не так уж плохо, как вам кажется. Не надо так переживать, а то на вас больно смотреть. У нас есть все шансы выиграть это дело, и мы сделаем это. Наш семейный адвокат Самуил Зандерс, друг покойного мистера Баркли, сам взялся за это дело, а это лучший адвокат в городе. С тех пор, как мистер Баркли помог поступить ему в адвокатуру, говорят, он ни проиграл, ни одного дела. Так что можете считать, что мы уже выиграли это дело, потому что...
-Нам надо спешить, дядя Сиз, мы должны выручить Грэга из беды, не будем же терять ни минуты…
И, собравшись с духом, я решительно произнесла:
- Мы сделаем это!
-Вот так –то лучше! –улыбнувшись, подтвердил дядя Сиз.
Словно суперзвезду меня везли через весь город в роскошном белом лимузине, люди с завистью оглядывались нам в след, только на этот раз поездка не радовала меня - мне было не до всей этой роскошной мишуры миллионеров. Восседая на роскошном белом сиденье, я не преставала думать о том, как помочь Грэгу выпутаться из этого дурацкого дела. В конце концов, я решила во всём положиться на дядюшку Сиза, ведь он был Грэгу, как отец. А разве можно не доверять отцу?
Вскоре лимузин остановился у ворот полицейского участка. Адвокат Зандерс уже ждал нас там и что –то оживленно говорил матери Грэга. Когда, мать Грэга увидела нас, она так посмотрела на меня, будто это я засадила её сына за решётку. Однако, она старалась не подавать виду, что сердится на меня.
Мы спокойно поздоровались и прошли в участок, где меня уже ждали. Я поставила свою подпись под заявлением, которое уже было составлено адвокатом, и мы с адвокатом направились к камере, где всё это время содержался Грэг.
Вот уже третьи сутки Грэг делил общество с тремя чернокожими заключенными, сидевшими вместе с ним в одной клетке. Двое были взяты с поличным, когда забрались в богатый дом, один – за угон автомобиля. Общество нельзя было назвать приятным.
Это были люди грубые в своих словах, распущенные в своей манере держаться, но, по своей сути, они не были мерзавцами. Это были люди из бедных негритянских кварталов, населенных «свободными рабами», как с грустной иронией называло себя чернокожее население таких черных гетто. Люди с равными правами, но не гласно лишенные многих прав, которые слишком хорошо познали несправедливость мира, в котором правят богатые белые «Джоны». Хотя Грэг был цветным, почти белым, он достаточно прожил в Маше, чтобы научится ладить с черными братьями.
Грэг во многом перенял негритянскую манеру поведения, пока жил в Маше, так, что проблем общения из-за цвета кожи у него не возникало. В камере он просто стал слыть под кличкой «Дохлый», в остальном он слыл своим парнем, и его никто не обижал.
- Хватит дрыхнуть, Дохлый, поднимай свою тощую белую задницу, кажется, к тебе пришли,– шлепком по голове разбудил Грэга угонщик автомобиля. Грэг нехотя поднялся, и, потирая запанные глаза, всё никак не беря в толк, зачем же его разбудили в такую рань.
-Ф-и-и-ть,- присвистнул, первый домушник, - посмотри Сэм, какая аппетитная белая цыпочка идет сюда, так бы её и скушал.
Грэг начал понимать, что под этой «белой цыпочкой» сюда идёт его жена, и стал торопливо одеваться.
- Где?! Где?! Дай мне посмотреть! - засуетился второй домушник, - Вуф, а блондиночка действительно ничего, вот бы её трахнуть. Ха-ха-ха!
Грубый смех сокамерника ударил Грэга в самое сердце, и тот вскочил, и, как ошпаренный, кинулся к решётке.
-Грегори Гарт, за вас внесли залог, собирайтесь, вы свободны, – лениво буркнул охранник.
-Грегги! – крикнула я во весь голос, мы бросились в объятия друг к другу и прямо через решётку слились в долгом поцелуе.
- Кажется, теперь я начинаю понимать, почему этот чувак держит свою женушку под замком, -вздохнул неудавшийся угонщик машин.
-Эй, Дохлый, в следующий раз, запирай свою кошечку покрепче. Чтобы не сбежала! Ха-ха-ха! – Подшутил над Грэгом первый домушник.
-Или чтоб не украли. Ха-ха-ха! Эй, Грэг, лучше вообще не оставляй свою малышку одну в доме, а не то, пока тебя не будет, я навещу твою женушку, – тут же дополнил его второй, и засунув средний палец в рот, стал надувать и сдувать противоположную сторону щеки, намекая на секс.
В ответ Грэг завел руку за спину и показал уже бывшим сокамерникам средний палец. Послышался оглушительный взрыв грубого хохота, от которого затряслись стены каземата. Попрощавшись, дружески хлопнув друг друга по ладоням, Грэг расстался со своими новыми приятелями и, взяв меня за руку, радостно поспешил на встречу свободе.
-Прощай, Грэг, будем надеяться, что скоро увидим тебя здесь! Ха-ха-ха! И главное, береги свою красотку!
Грэг повернулся, и, ухмыльнувшись кривой улыбкой, снова показал им средний палец. Раздался новый взрыв смеха, только один неудавшийся угонщик грустно добавил:
-Я всегда знал, что в этой дерьмовой жизни лучшее всегда достается таким идиотам.
В коридоре полицейского участка Грэга дожидалась побледневшая и испуганная мать
–Мамочка! - при виде матушки, Грэг, вдруг, запрыгал, как ребёнок, и бросился к ней в объятия. Мать крепко обняла его и, обхватив его за ушастую голову руками, крепко целовала в его небритые колючие щёки, всё время продолжая умильно плакать от счастья. В самом деле, по сравнению со своей рослой матерью, невысокий Грэг казался маленьким мальчиком. Так, не размыкая своих объятий, они и вышли из полицейского участка, где нас уже ждал лимузин дядюшки Сиза, чтобы отвести Грэга к себе домой, в домик на побережье, как оказалось, только Грэга,…но только не меня. Только я попыталась сесть в лимузин с Грэгом, как она решительно преградила мне вход рукой, придержав дверь лимузина перед самым моим носом.
-Куда? А вы, дорогуша, с нами не поедете, - отрезала она, - вас отвезёт мой адвокат.
-Как? – растерялась я, - разве Грэг не едет со мной?
- Грэг едет домой, с этого дня он будет жить со мной на побережье. В конце концов, вы получили, что хотели, и можете убираться в свою Россию, в свой Петербург, но моего сына вы больше не увидите. Мой адвокат пришлёт вам бумаги о разводе. Всё, что вы получили от нашей семьи, можете оставить себе. Разве не за этим вы приехали сюда?
Её жестокие слова ударили меня прямо в сердце, голова закружилась, мне показалось, что я снова теряю сознание. Не понимая, что происходит, я беспомощно уставилась на Грэга. Он был не менее удивлен и обескуражен.
-Вы не правы, - вмешался дядюшка Сиз, - Лили достойная девушка. Правда, не без странностей, но в целом она хороший человек, и это главное. С тех пор, как она появилась в жизни Грэга, я никогда не видел моего мальчика таким счастливым, жизнелюбивым человеком. Он снова научился улыбаться, общаться с людьми, у него появились друзья, которых у него никогда не было.
-Друзья… Вы имеете в виду тех трёх, в тюрьме? – намекнув, проворчала мать.
- Выслушайте меня, мисс Баркли. Грэг больше не тот одинокий замкнутый парень, которого я знал раньше. Благодаря малышке Лили его жизнь наполнилась смыслом, у него появилась цель наладить свою собственную жизнь, у него появилось будущее. Если вы желаете счастья своему сыну, то…
-Закрой свой рот, толстый болван, - чуть было не взвизгнула мать, - тебе платят здесь за то, чтобы ты крутил свой руль, а не встревал в наш разговор с сыном!
Бывшая мисс Фрида Баркли снова проявила свой стервозный характер, будто она до сих пор была дочерью миллионера, а Сиз её слугой. Несмотря на то, что этот самый «толстый болван» когда –то спас её, в её понимании Сиз Штрайкер всегда оставался водителем отца, слугой, с которым можно было особо не церемониться.
-Это неправда, её любовь ко мне бескорыстна, -теперь Грэг встал на мою защиту, - из всего того, что мы получили, Лили не взяла ни единого цента. Всеми деньгами распоряжаюсь я. Мы счастливы вместе и не собираемся разводиться, как бы вам этого не хотелось
-Грегги, мой мальчик, - ласково заговорила с сынком мать, - пойми, таких, как она, я знаю куда лучше, чем ты. Русские девки известны в нашей среде, как «златоискательницы»*. Если она говорит, что ей ничего не нужно – значит, она возьмёт всё. В конце концов, она оставит тебя ни с чем и смоется к себе в Россию, и это в лучшем случае. С ней ты попадешь в какую-нибудь беду, и, даже я, твоя мать, не смогу спасти тебя. И этот суд, будет не первым в твоей жизни, поверь. Такие, как они не перед чем не остановятся, чтобы заполучить твоё наследство. У них нет моральных принципов, они способны на всё. Брось её, брось, пока не стало слишком поздно! Пусть эти гребанные деньги и бриллианты остаются у неё, считай это нашим выкупом! Грегги, малыш мой! - почти плакала она, - я хочу, чтоб у тебя было будущее, тебе нужно окончить школу и поступить в колледж, чтобы получить специальность! А, живя в Маше, с этой су…, - она запнулась, - ты не сможешь сделать этого! Эта девица будет только тянуть из тебя деньги –вот и всё, поверь мне!
-Нет, хватит, мам, я не желаю выслушивать всю эту чепуху. Я больше не твой маленький мальчик, я – взрослый человек, и отныне я буду решать за себя сам. Я остаюсь с Лили, и ты не сможешь помешать мне в этом, я её муж и еду с ней в наш дом в Маше. Выпусти же меня, наконец, - Грэг рванул ручку лимузина и проворно выскочил наружу.
-Грэг!!! - раздался вслед истошный крик матери, но Грэг уже не слышал его, он со всех ног бросился ко мне.
Наконец, мы дома. Вот наш знакомый - могучий дуб, сломленный грозой и градом, но непобедимый, как всегда, обнимает своими ветвями маленький белый домик, приют для двух влюбленных, который, чуть было, не стал смертельной ловушкой для меня.
Ещё издалека белеет он своей свежевыкрашенной крышей из-под могучего дуба, выделяясь на зеленом фоне безобразно разросшегося тропического бурелома.
Адвокат останавливает свою машину возле дома, срывает полицейскую печать с запечатанной входной двери, открывает дверь, и мы входим в дом.
Каково же было наше удивление, когда мы услышали, что в доме кто-то есть. Этот кто-то принимал сейчас душ, шум воды, доносившийся из душа, ясно говорил об этом, мало того, он ещё и пел при этом караоке, из душа доносилась громкая рок- музыка, сопровождаемая истошными завываниями низкого мужского баса, и если бы не слова песни, то могло показаться, что в душе ревёт медведь. На столе красовались гора объедков, оставшихся от продуктов, которые Грэг привез из города. А постель была всклокочена. Видно этот кто-то основательно поселился здесь, пока нас не было дома. Но как он мог сюда попасть, когда дверь была закрыта и опечатана полицией, а на окнах были железные решётки?
- Я, пожалуй, пойду, - почуяв неладное, засуетился испуганный адвокат.
-Куда! – завернул его за руку Грэг. – Как же так? В дом забрался грабитель, а ты, Зандерс, хитрый жиденок, хочешь улизнуть, оставив своего клиента наедине с вооруженным бандитом? Нет, Зандерс, не выйдет, раз ты наш адвокат, то, следовательно, ты должен защитить нас. Разве не за это тебе платят? У тебя есть пистолет?
- Боже упаси, я не смогу стрелять в человека, когда я, даже не умею стрелять, - заупрямился адвокат, - стреляй сам, я адвокат, а не телохранитель.
-Ты же сам говорил, что я не имею права пользоваться огнестрельным оружием, когда нахожусь под следствием. Это противозаконно. И потом пистолет твой, так, что тебе придется стрелять из него самому. Так что вперёд! –Грэг толкнул его в спину.
-Эй, здесь есть кто-нибудь? - трясущимся от страха голосом пролепетал Зандерс, нелепо выставляя вперёд пистолет. Но тот, кто сидел в ванной, из-за ревущей музыки не услышал его слабого голоса.
– Здесь есть кто-нибудь?! - повторил адвокат уже громче. Ответа не было. Вдруг, музыка внезапно прекратилась и из душа показалась огромная черная туша совершенно голого негра, который вытирал полотенцем свою мелкокучерявую голову. Раздался выстрел, но Грэг успел ударить Зандерса по руке, так что тот промахнулся - пуля угодила в пол, рядом со ступнёй негра. Негр как-то странно подпрыгнул на месте и, вдруг, заорал во всю глотку:
-Вашу мать, ребята, вы что, совсем обалдели?!
Полотенце спало с его головы, и тот час в этом голом негре я узнала Дэйва, нашего друга, ветеринара и «местного жреца Вуду».
-Простите, мисс, - устыдился он своей наготы и быстро скрылся обратно в душ. – Грэг, принеси мне мою одежду. Она висит вон там, на стуле.
- Дэйв, но как ты оказался здесь? - недоуменно спросил Грэг.
-Эта долгая история, боюсь, что ты будешь смеяться, но так получилось, что я сам замуровал себя здесь.
-Опять!?!- испугался адвокат. – Ещё один. Похоже, эта халупа создана специально, чтобы замуровывать здесь людей.
-Я бы тоже посмеялся над этим курьезным совпадением, но мне сейчас не до смеха. Наше дребанное правосудие таково, - Грэг кивнул в сторону адвоката, - что на меня могут повесить и этот случай. Доказывай потом, что нас друг обосновался здесь по доброй воле, пока я был заперт принудительно. Ха-ха-ха! Дейв расскажи, как было дело.
-Я мирно спал в своем доме, когда вырубили электричество, я ничего не заметил. Меня разбудил гвалт собак и крики о помощи. Когда я выглянул в окно, то увидел, что перед вашей дверью стоит Дэлфи-водонос, ну, тот дебил, который разносит воду в поселке, и кричит во всю глотку, как резаная свинья. Я сначала не понял, что же случилось, но сразу догадался, что в вашем доме произошло какое-то несчастье. Через секунду я был возле вашего дома, но этот идиот никак не мог толком объяснить, что же случилось, он только всё время орал: «Одна в доме. Она изжарилась, сварилась, её стушили в собственном соку», и корчил немыслимые рожи. Я взглянул на запертую дверь, и сразу же понял, что произошло заточение. Чтобы вытащить Лили из западни, мне пришлось основательно поработать сварочным аппаратом, чтобы снять решетку и распиливать автогеном пластиковые рамы. Дело, надо сказать, было не из лёгких, даже мне удалось это с трудом, вот почему бедная девушка не могла выбраться самостоятельно. И только тогда, когда моя спасательная операция подошла к концу, и она была высвобождена из душного плена, став понемногу приходить в себя под воздействием нашатырного спирта и ковша ледяной воды, послышался вой сирен нашей доблестной службы из 911. На звук их сирен уже сбегался целый поселок. Как ты понимаешь, я не захотел быть замешенным в этом деле и лишний раз попадаться на глаза жителям поселка, чтобы не навлечь на себя обвинений от местных, которые, считая меня чуть ли не местным Вуду, и при всяком удобном случае обвиняли меня во всех семерых смертных грехах. Я решил не попадаться лишний раз на глаза копам, и спрятался в доме. Потом имел удовольствие видеть, как тебя арестовал этот придурок Нойси, но сам я уже ничего не мог поделать, боясь, что меня обвинят в незаконном проникновении в жилище. В конце концов, вышло так, что все лавры спасителя блондиночки достались дурачку Дэлфи, хотя ни кто не мог понять, каким образом этот убогий малый смог перепилить решётку окна и вскрыть металлопластиковые рамы… Когда всё стихло, я незаметно вылез через окно, и хотел было идти к себе домой, но тут до меня дошло, что, воспользовавшись случаем, через окно могут проникнуть настоящие грабители и обчистить дом. Я решил заварить обратно оконные решётки, чтобы никто не мог пролезть в дом через окно. Сказанао-сделано. Но только тогда, когда я закончил свою работу, я понял, что сам –то нахожусь внутри! Что мне, прикажешь, было делать? Снова ломать решётки? Но тогда я их вряд ли бы смог установить на прежнее место, а для того, чтобы найти и установить новые, понадобилось бы немало времени, которым бы воры не преминули воспользоваться. Я решил оставить всё как есть, и ждать возвращения хозяев, благо продуктовых запасов, которые принёс Грэг, хватило бы на неделю.
-Ха-ха-ха! Вот дурень –то, - рассмеялся адвокат, - видал я идиотов, но таких! Надо же выдумать, замуровать себя в доме, чтобы охранять чужое добро! А если бы тебе пришлось ждать тут целый месяц, другой, ты так бы и помер здесь, любуясь на свои решетки. Ха-ха-ха!
-Слышишь ты, Иуда, Дэйв мой друг, и я не позволю тебе потешаться над ним. Как бы это не выглядело, но всё, что он сделал, он сделал, чтобы помочь нам, и я искренне благодарен ему за это.
-Если твой адвокат считает меня идиотом, то он не прав, – обиделся Дэйв, - я не собирался ждать взаперти месяц-другой. Я позвонил отцу и выяснил, что Грэга отпустят под залог через три дня. Мог же я потерпеть эти три дня, сидя в доме с кондиционерами и продуктами питания? Что я терял?
-Считайте, что я ничего такого не говорил, - начал отпираться Зандерс, задрав кверху ладони, -и ничего не слышал. Но, впредь, молодой человек, - обратился он к Грэгу, предупредительно выставив палец, - будьте поосторожнее с вашим язычком, особенно когда дело касается национального вопроса, и особенно с теми людьми, от которых зависит ваша жизнь.
-Проехали, - буркнул Грэг, - и по-дружески хлопнул Зандерса по ладони.
-Я вынужден оставить вас, друзья, - раскланялся адвокат Зандерс, - меня ждут мои клиенты.
-Мне тоже нужно домой, -засуетился Дэйв, - мои псы не жрали целых три дня, и теперь они такие голодные, что могут слопать кого угодно, даже своего хозяина, если я не накормлю их сейчас же.
Наши друзья ушли, в доме сразу же стало тихо. Вдруг Грэга осенила какая- то неприятная догадка, он бросился на кровать и стал рвать матрас. Мне показалось, что Грэг спятил. Брезгливое ощущение от созерцания внезапно помешавшегося Грэга неприятно поразило меня. Казалось, что Грэг искал там что-то. Наконец, он выпрямился и выдохнул:
-На месте.
-Что на месте? – испуганно спросила я.
-Деньги, я храню их в наматраснике. Вот я и подумал, что их стащил Дэйв. Недаром же он пристрастился к нашей кровати.
-Э-э, Грэг, значит, ты полагаешь, что Дэйв способен на кражу.
-Детка, в наше время, никому доверять нельзя, даже лучшему другу. Дружба – понятие относительное, сегодня она есть, а завтра твой друг превратится для тебя в злейшего врага и предаст тебя.
- Это верно, Грэг. А на счёт меня ты думаешь точно так же?
-Ты - другое, ты - моя семья, и я всегда буду на твоей стороне, что бы ни случилось. Запомни это! - «Как знать, Грэг, как знать», -подумала я.
-Ха-ха-ха! Грэг! Ты и впряду чокнутый! Кто же хранит деньги в наматрасниках? А если бы мне, к примеру, вздумалось просушить наматрасник на улице? Что тогда? Давай лучше переложим их в наш комод, там им будет лучше, чем в сейфе, а ключи всегда будут у тебя.
-Хорошо, пусть будет по-твоему, - неохотно согласился Грэг.
Мы оглядели дом. После пребывания Дэйва, было такое ощущение, что по комнатам промчался торнадо. От прошлой уборки не осталось и следа. Мне с Грэгом заново пришлось перемывать весь дом и снова перестирать в дезинфицирующем растворе постельное бельё, пропахшее едким негритянским потом нашего черного друга.
Только когда солнце стало заходить за горизонт леса, и наступили сумерки, мы закончили приводить дом в порядок. Усталые, мы сидели на входной лестнице, и пили ароматный чай, любуясь, как заходящее солнце исчезало за кромкой леса, и наслаждались покоем, наполненным умиротворяющими звуками наступавших сумерек. Было тепло и безветренно. В воздухе толкались комарики, предвещая хорошую погоду. Цикады затянувшие свою бесконечную песню, навевали покой и раздумья. Озорник Лаки прыгал на песке, ловя пролетавших мимо мух. Вдруг, я спросила Грэга:
-Грэг, скажи, зачем ты запер меня в доме?
-Чтобы в моё отсутствие, никто не смог залезть в дом. Я беспокоился за твою безопасность, детка.
-И, конечно же, чтоб ни кто не смог вылезти из него, - автоматически добавила я.
В ответ Грэг только вздохнул, и, придвинувшись ко мне поближе, обнял за шею. Так мы и просидели до утра, уставившись на играющего в песке Лаки, как на единственно движущийся предмет, пока солнце окончательно не скрылось за горизонтом, и на поселок не опустилась непроглядная ночь, только тогда мы отправились спать.
Как было приятно вновь ощутить себя дома, в своей собственной постели вместе с Грэгом, вновь ощущать нежные прикосновения его шершавых рук. Свежее, чуть сыроватое белье, приятно отдавало солоноватым запахом хлорной чистоты, от которого щекотало в носу и немного щипало в глазах. Этот запах чистоты, возбуждал, не давая уснуть.
В своей мягкой кровати мы ласкали друг друга, точно так же, как и в ту ночь, сильно и страстно. Мне казалось, что эта ночь является продолжением той ночи, только на этот раз не было полной луны, и в комнате стояла полная темнота, но так было, даже как –то необычно.
-Знаешь, что, Грегги, нам больше нельзя заниматься этим.
-Почему? - удивился Грэг, прерывая свои ласки.
-Мне кажется, я беременна.
-Но с чего ты это взяла? Ведь прошло только три дня.
-Меня уже тошнило.
-Вот те раз, глупенькая, - прыснул от смеха Грэг, - ты думаешь, что это случается вот так сразу.
-Да, но разве тошнота не является первым признаком беременности. А меня тошнило, и даже рвало, сразу после той ночи с тобой.
-Господь всемогущий, да разве это бывает так, сразу! Вероятнее всего это случилось из-за перегрева, так, что не выдумывай ерунды. Я где-то слышал, что вероятность зачатия ребёнка составляет где-то один случай к тридцати.
-Уж не хочешь ли ты сказать, что для того, чтобы у нас кто-нибудь родился, нам нужно заняться этим не менее тридцати раз кряду. Нет, это уж слишком для меня! Я не выдержу!
-Ну, я не знаю, - засомневался Грэг, - и потом, все зависит от удачи. Иногда получается и с первого раза.
-Теперь я точно ничего не понимаю. Давай просто займемся этим, не раздумывая. Через неделю суд. Кто знает, будет ли у нас такая возможность.
Такого страстного секса, который был у нас в прошлый раз, уже не было. Это был наш тихий семейный секс, в котором мы уже не были теми пылкими любовниками, потерявшими рассудок от плотского наслаждения. Нет, на этот раз это был зрелый, размеренный секс двух любящих супругов, проживших не один год в браке. Супружеский секс, наполненный нежностью и лаской, не лишенный, впрочем, некоторой безобидной фантазии со стороны Грэга, пришелся мне по вкусу. Грэг нежно укачивал меня, шепотом напевая колыбельную песенку. Его скрипучий голос действовал на меня гипнотически –успокаивающе, заставляя меня расслабить напряжённые бёдра. Я же должна была изображать маленького ребенка, которого укачивают в колыбели, маленькую Коди, которая вместо соска женской груди облизывал лицо Грэга, каждый раз почему-то натыкаясь на его солёный сопливый нос, что заставляло меня громко смеяться. Да, скажу я вам, заниматься сексом в полной темноте, не видя партнёра, презабавно. Наконец, выбившись из сил, мы заснули, как убитые.
«Колыбельная» Грэга в самом деле возымела свое усыпляющее действие на меня, я проспала до самого утра, ни разу не просыпаясь среди ночи, что со мной бывает только после близости.
Суд был назначен через неделю, но мы не боялись его, потому что я собиралась полностью оправдать Грэга, и потом, у нас был лучший адвокат в городе, так что дело можно было считать почти выигранным: вот почему мы старались не нервничать заранее, а полностью положиться на судьбу. «Будет, как будет», - решили мы и больше не говорили об этом деле, будто никакого дела и не было. Но мы не учли те последствия, которые мог бы иметь этот суд для нашего брака. Да мы особо и не задумывались об этом, потому как были молоды и беспечны, а молодости свойственно отторгать тяжёлые раздумья, и это во многом помогает. И я вам советую, никогда не думайте о предстоящих тяжелых испытаниях, это не поможет решить ваши проблемы, из-за нервного напряжения вы только потеряете ваше здоровье – больше ничего. Умейте уходить от своих тяжелых мыслей, а лучше отбросьте такие раздумья в сторону, и смело идите вперёд навстречу опасностям – тогда любое дело будет вам по плечу, и вы всегда будете победителями.
Наступил день суда. Суд был назначен на десять тридцать. Уже в девять часов мы были на месте.
Это был настоящий дворец американского правосудия, где судебные процессы, в которых решались человеческие судьбы, были поставлены на поток, и шли беспрерывно, как полуфабрикаты по конвейерной линии. Эта была, своего рода фабрика правосудия, где властвовал закон, единый для всех и неумолимый. А стряпчими здесь были юристы – судьи, прокуроры, адвокаты, - в общем, все те паразиты человеческого общества, не производящие никаких материальных ценностей, которые работали на эту систему, благодаря которым эта система и существовала. Все эти адвокаты и посекюторы (по-нашему прокуроры) превращали судебные процессы в настоящие шоу, где каждый стремился выиграть, доказав свой профессионализм, и тем самым наживали на человеческих несчастьях неплохое состояние.
Надобно сказать, что, в отличие от нас, Россиян, Американцы очень любят судиться и не боятся делать это. Люди судятся по любому, даже незначительному поводу, когда им кажется, что их права как-то ущемлены или нарушены. Поэтому через подобный «конвейер» за день проходит до несколько сот дел, и это далеко не предел. И, хотя я сняла с Грэга всякие обвинения, закон требовал, чтобы он все равно предстал перед судом, таков уж был Американский закон, и его нельзя было нарушать.
- Дело номер 564296543, Слушается дело о принудительном ограничении свободы, повлекшем за собой наступление угрозы жизни и вреда здоровью. Потерпевшая сторона выступает на стороне защиты. Дело поступает к рассмотрению.
Раздался удар судейского молоточка, резкий звук которого больно отозвался у меня в ушах. Судебный процесс был открыт.
По правилам заседание открывалось речью посекьютера, который оглашал обвинение. Он говорил так быстро и монотонно, словно читал Манас*, так, что я не поняла ни единого слова, из того, что он говорил. Как же он меня раздражал!
Затем вызвали меня, как главную свидетельницу. Только после стандартной процедуры клятвы на библии, я имела право приступать к даче показаний. Эта клятва убивала меня. Как можно было клясться на библии, обещая говорить правду и только правду, когда в основном христианском законе написано «не клянись вообще». А меня вынуждали нарушить этот закон.
Чтобы не тянуть время, я не стала идти против системы, ведь это только могло навредить Грэгу. С отвращением положила я свою руку на библию, заранее зная, что мне, может быть, придется солгать, чтобы выручить Грэга. Свобода мужа мне была дороже всего на свете, всех этих дурацких формальностей, остальное – Бог простит. Допрос начался.
Посекьютер, будто нарочно, говорил так, чтобы я не могла ничего понять, все время, перекатывая во рту огромную жеваку, прямо как корова, поэтому слова у него получались замятые и разжеванные. При этом его мужская бычья морда выражала собой безразличие и презрение ко всему процессу, будто суд был для него формальной процедурой. Было желание плюнуть этому гаду прямо в лицо и бежать прочь. Наконец, он замолк, и его пронзительно-внимательные глаза обратились прямо на меня, очевидно, требуя ответа. Что я могла ответить, когда я не поняла ни единого слова, в его замысловатой судейской речи.
Наступила мучительная пауза. Я чувствовала себя, как дура, беспомощно хлопая на Грэга глазами, пытаясь всё-таки вспомнить, о чём говорил обвинитель, но ничего не могла связать в своей голове. Я попросила повторить вопрос. Посекьютера, по-видимому, это начало раздражать: было утро, судебный конвейер только начал свою работу, и впереди у него было ещё много дел, а я, своим непониманием, явно тормозила работу этого «конвейера». Однако, он повторил вопрос. Со страху я опять ничего не поняла, и опять беспомощно хлопала глазами, но уже на посекьютера. Тому все-таки пришлось незаметно выплюнуть свою жеваку в кулак (я не ошиблась, она у него всё-таки была во рту), и третий раз повторить тот же вопрос:
-…вы согласны с собственными показаниями, изложенными в вашем заявлении, - только могла я разобрать последние его слова.
Я посмотрела на Зандерса, тот кивал головой, раскачиваясь всем телом, словно читал свои Торы, что, казалось, вот-вот треснется лбом об край стола. Следуя примеру Зандерса, в ответ я тоже утвердительно кивнула в сторону обвинителя.
-Не слышу ответа, мэм, - раздражительно пробубнил тот.
-Да, мой муж ни в чём не виновен, и я снимаю с него всякие обвинения! – решительно высказалась я, наконец.
-Позвольте, судить об этом нам, а не вам, мэм, - с усталой раздражённостью произнёс судья, - вы не имеете право делать собственных заключений. Продолжайте. – Обратился он к обвинителю.
-Так вот, - начал тот, начал он, но теперь будто обсасывая каждое слово, - тогда объясните суду, мэм, почему, когда мистер Питер Дэлфи постучался в двери вашего дома, вы закричали, передаю дословно: « Помогите, мистер Дэлфи. Муж запер меня в доме. Позвоните 911». Это ваши слова, миссис Гарт? – «МУЖ запер меня в доме».
-Точно сказать не могу. Я была в почти в бессознательном состоянии, и поэтому …
-Протестую, Ваша Честь, -перебил меня адвокат, - показания мистера Питера Дэлфи не могут быть приняты к рассмотрению суда, поскольку данный свидетель является недееспособным, и, в силу своей умственной неполноценности, не может адекватно отвечать за себя. Справка о его недееспособности приложена к делу. В настоящее время Питер Дэлфи находится под опёкой своей матери, которая является его законным представителем.
-Протест принимается, - лениво подтвердил судья, - но если вы что-то хотели дополнить, миссис Гарт, вы можете немедленно изложить это суду.
Я растерялась, теперь совсем запутавшись, что я должна говорить, и говорить ли вообще. В отчаянии я посмотрела на адвоката. Тот отрицательно помахал ладонями. Я сразу поняла – будет лучше держать язык за зубами.
-У меня больше ничего нет, - многозначно ответила я.
-Тогда у стороны обвинения к вам вопросов больше нет, - как то сразу сдался суровый посекьютор.
-Есть ли вопросы со стороны защиты?- обратился судья к адвокату.
-Вопросов нет.
«И это всё», - подумала я. Неприятное ощущение какого-то подвоха кольнуло меня в сердце. Предчувствие, как всегда, меня не обмануло. Меня, точнее нас, ждал неприятный сюрприз, о котором мы не могли даже подумать.
-Вы можете садиться. – Ласково обратился ко мне судья, словно я была такой же жалкой идиоткой, как бедняга Дэлфи – водонос. – В качестве свидетеля вызывается Тэд Бинкерс.
Я вздрогнула. Это было невероятно! В первую секунду мне показалось, что я ослышалась, только поднимавшаяся лысая голова проповедника рассеяла эту последнюю надежду. Теперь-то он поквитается со мной за ту пощёчину на кухне!
-Какого чёрта! - вспыхнул Грэг, и вскочил со своего места, но решительный рывок Зандерса тут же осадил его.
-Тэд Бинкер, клянётесь говорить правду и только правду, положите руку на библию.
- Я являюсь амманитским проповедником, и моё вероисповедание запрещает приносить какие-либо клятвы.
-Тогда ответьте, ваше вероисповедание признаёт законность этого суда? В противном случае мы вынуждены будем признать ваши показания недействительными.
-Да, я признаю законы Соединённых Штатов Америки, и готов отвечать за свои показания перед судом.
-Хорошо, что вы можете показать по этому делу.
-Грегори Гарта я знаю слишком давно, когда я встретился с его матерью, он был ещё грудным ребенком. Грегори рос при мне, и, несмотря на его тяжелый характер, я любил его, как родного сына.
-Вот это ложь! – злобно прошипел Грэг.
-Что вы имеете в виду, утверждая, что у вашего приемного сына тяжёлый характер? – зацепился обвинитель.
- Я имел в виду, что при определённых обстоятельствах, Грэг становится неуправляемым.
-Уточните, при каких именно обстоятельствах.
-Я имею в виду ссоры, обиды, Грэг совершенно не выносит, отрицательную критику в свой адрес, это вызывает в нем приступы неуправляемой агрессии.
-Вы хотите сказать, что Грегори Гарт обладает болезненной обидчивостью, которая может вылиться в желание отомстить обидчику.
-Протестую, Ваша Честь, - адвокат, будто очнулся ото сна, - это бездоказательные домыслы…
-Протест отклоняется, - прервал его судья. – Продолжайте, мистер Бинкерс.
(Мне казалось, что я нахожусь в каком –то кошмарном сне, который никак не мог закончиться).
-Итак, мистер Бинкерс, вы хотите сказать, что Грегори Гарт склонен к физическому насилию и при всяком оскорблении способен отомстить обидчику?
-Протестую! – вскочил Занедерс с места, словно облитый кипятком, так, что на этот раз самому Грэгу пришлось усмирить своего слишком пылкого адвоката, дернув его за лацкан пиджака.
-Протест отклоняется, - хладнокровно произнёс судья.
-Да, что ж это такое?! - почти плача, накинулась я на адвоката.
-Я хотел сказать только, что в случае конфликта у него иногда возникает желание расквитаться с обидчиком, но он так же отхоч, как и вспыльчив, и до дела доходит редко. Видя, что нечего более внятного от хитрого проповедника добиться не удастся, обвинитель вновь накинулся на меня, пытаясь выудить удобные для себя признания:
-У меня вопрос к потерпевшей, – обратился ко мне обвинитель, развернув свою толстую бычью шею. – Перед тем, как вы оказались запертой в свое