Если в каждом обществе и имеется Жирдяй, то непременно отыскивался и Жердяй. Этим Жердяяем был Миша Резников. Мишка...Впрочем, его так и звали всегда, Миша или Мишка, и никогда полным именем - Михаил. А все его не в меру продвинутые в модах родители, которые сотворив сие чудо под именины воинствующего краснокрылого ангела света, думали да подумали, как же выделить свое чадо среди прочих Михаилов, да и, «кичанув», так и назвали дитя - Мишка — в честь знаменитой на весь мир американской фирмы стритбрендовой одежды, поклонниками которой они являлись. Так и появился на свет не Михаил, а Мишка... Уже в сознательном возрасте, при получении паспорта, сам «Мишка» несколько исправил свое брендовое, но вовсе не презентабельное для русского уха имя «Мишка» на более ласковое и благозвучно-нежное - Миша, что создало потом огромную путаницу в свидетельстве о рождении. Так и записан был в паспорте Миша Резников, этот вечный подросток и маменькин сынок. К чести нашего Миши следует сказать, что, хоть и был он маменькиным сынком, из всех троих он был самым продвинутым и хитрым, как все евреи. Впрочем, в вопросе национального вероисповедании наш Мишка, он же Миша, не особенно отличался разборчивостью, в этом смысле он был оппортунистом и, не имея не малейшего желания тратить силы на борьбу, чтобы изменить этот безумный, безумный, безумный мир вокруг себя, как всякий молодой человек в наше время, большей частью для себя исповедующий пофигистический нигилизм ко всему, принимал ту религию, какая подворачивалась на данный момент, была ему удобна и весела. Крещен Миша был во младенчестве в Православие, но всегда утверждал, что принял сию религию в бессознательном возрасте, а, следовательно, БЕСсознательно, ибо его самого никто не спрашивал, когда попу приспичило окунуть его в купель, хочет он стать православным христианином али нет. Уже в более сознательном возрасте двенадцати лет, во время своего незабываемого турне на родину предков в Израиль наш герой (не будучи обрезан),вдруг, на Земле Обетованной осознал, что раз по матери он еврей, то, значится, по всем еврейским канонам - законам, трактующим принадлежность еврейской нации по материнской линии, он, есть что ни наесть настоящий еврей, и, подчинившись взбалмошному желанию маменьки и сестренки, поклявшихся, сделать незабываемым путешествие для своего любимца, прошел через обряд посвящения Барницхве, обставленный для малыша более как веселый фольклорный праздник с музыкой, танцами и сладким угощением, до которых наш Мишка был большой охотник. Правда участие в Барницхве любимого маминого сынка вышло в копеечку самой Мишиной родне, но все остались довольны друг другом и никто ни о чем не жалел . Сам же Миша, когда его спрашивали о религии, с томным налетом нигилизма утверждал, что единственно в кого он верует — это в Макаронного Монстра, курсирующего по орбите земли в своем космическом корабле в виде гигантского дуршлага. Правда, его никто никогда не видел, но, что с того, ведь никто и никогда не видел настоящего Бога, но свято веруют, что «боженька» существует, и живет на небесах. Отчего же ему не возверовать в летающего Макаронного Монстра, которого тоже никто никогда не видел. Этим доводом он доводил до такого белого каления истовых православных, что за поруганного Иисуса некоторые их них при первой же встрече на полном серьезе готовы были излупить еретика-отступника по лупетке во все места.

Но Миша не из тех, кто станет понапрасну подставлять свое нежное бренное тело на волю бурь. Действительно, А ЗАЧЕМ?! Он еврей и он слишком умен для ненужной борьбы, он выше неё. Да и братья его, проживающие ныне в США, как и всякие евреи, добились капиталов на стезе программирования своим умом, но чужими руками, так что младшему Мише даже не придется пробивать себе дорогу лбом, оставаясь лишь ждать, когда, подчиняясь естественному ходу событий, любимец семьи аккуратно окончит универ и пойдет по их проторенной дорожке программиста, выложенной любящими братскими стопами. А пока этого не случилось, он на всякий случай спрячется за монитором компьютера, и будет с насмешливо, с томным безразличием взирать на копошения этого безумного, безумного, мира вокруг себя...ведь он потомственный программист, человек, создающий те безделицы, за которые этот мир готов платить ему деньги.

Только однажды он рискнул он показать себя миру...и горько пожалел об этом.

Как напоминание злополучного дня висит на стене у Миши его шутовской диплом, подтверждающий его принадлежность адепству Макаронного Монстра.

Его «макаронное» крещение в состоялось в Питере, на Марсовом поле, когда несколько юных лоботрясов с молодежного сайта Пикабу, решив, вдруг, собраться вместе, чтобы увидеть друг друга «в живую», двинулись к единственно разрешенному месту демонстраций. Но едва дойдя до места тусы, молодые люди, вдруг, поняли, что им попросту нечего делать вместе, и, что, собравшись в таком количестве, им практически не о чем было говорить, ибо меж ними не было общих тем, потому как, в отличие от привычного виртуального пространства чата, общаться в реале они почти разучились. Да и капризная питерская погода портилась отчаянно, угрожая в любой момент вывалить за пазуху душем из освежающего ливня.

Единственное, что радовало взгляды мужской братии пикабушников — это Любаша, блондинка в красно-полосатой матроске, одна из тех сочных ягодок-девиц, про которых говорят, что «руки сами тянутся». И сладострастные косые взгляды пикабушков то и дело украдкой скользили по её взывающим к инстинкту размножени славянским женственным округлостям, которые невозможно было спрятать даже за обезличивающей схимной стритбрендовой унисекс - джинсы, и каждый мысленно представляя Любашу в собственных объятиях. «Эх, до чего же хороша!» - проносилось в уме у парней, отчего они причмокивали языками, и глаза их светились теплее. Не обошла вниманием Любашиных прелестей и Мишкино всевидящее око камеры, то и дело выгодно выхватывающее Любашу из прочей группы собравшихся пикабушников - словно близнецы Мидвича, похожих друг на друга, сухоточных бесполо-безликих хипперов.

Вот уж точно говорится, «хороша Любаша, да не ваша». Все знали, что Любаша (зарекомендовавшая себя, кстати, под ником Марии Магдалины) — девушка Хесуса, а связываться с Хесусом, создателем сайта и всей компании, себе дороже.

-А давайте играть в фрисби! - словно почувствовав всеобщее внимание на себе, весело предложила Любаша. Все тот час же, оживившись, подхватили идею. (Как не подхватить:)

Поиграв на могилах революционеров в тарелочку, «фрисби на костях», ребята, вдруг, вспомнили о своем операторе, снимавшем происходящее на видеокамеру, коим конечно же оказался наш герой, желавший отсидеться в сторонке от событий под предлогом увековечивания грандиозной встречи века.

Точнее это произошло не вдруг, как все происходит «вдруг», ни с того, ни с сего. Не ускользнуло от бдительного взгляда предводителей пикабушников, что каждый раз, как Любаша подскакивала, чтобы схватить, летевшую к ней тарелочку, её две верхних прелести так же соблазнительно подскакивали вверх, отчего зеленые Мишкины глаза вспыхивали вожделенными огоньками.

-А не короновать нашего Мишку Макаронным Монстром, - вдруг, весело сказал главный - Хесус. - Он один остался из нас, кто ещё не обращен в пастфарианство.

-Пожалуй, - отозвалось в компании, которым уж вполне поднадоела эта бессмысленная детская игра «в тарелочки». - Покрестим.

Миша, почуяв неладное, уж хотел незаметно ретироваться с места, когда несколько крепких рук схватили его. Видеокамера была тот час вырвана из его рук и исчезла в неопределенном направлении.

-Макароны в студию! - торжественно произнес кто-то.

Кто-то в котелке уже деловито кипятил воду у вечного огня, кто-то, давясь от смеха, распаковывал пачки Доширака, кто-то заваривал «крестильные» макарошки. Так появилась полная миска свежезаваренного доширака, который тут же был перекинут в подставленный дуршлаг. Двое, а это были два верных помощника Хесуса, значившиеся под грозными никами doctorok и Сиськомыш, все так же держа перепуганного Мишку за руки, силой усадили его на колени, пригнув лицом к огню. Подумав, что товарищи собираются сунуть лицом в огонь, побелевший от ужаса Мишка испуганно затараторил, ещё надеясь обратить все в шутку и тем отмазаться от ситуации:

-Нет, пожалуйста. Нет! Это в конце концов не смешно...Вы совершаете преступление! Вы ответите!

Но уже никто не слушал и не слышал его. Кощунствующие окружили в круг место событий.

-Крещается раб божий Михаил, во имя Отца нашего Макаронного Монстра в небеси летающего и пророка его на земле, Кама Пюре Пасты Первого, - на манер попа запел главный, и в ту же секунду, дуршлаг с неостывшими, дымящимися паром макаронами был воздет на бедную Мишкину голову...

-Что вы де....А-а-а-а-а-а!!! Горячооооооо! - завопил Мишка, что вызвало настоящий взрыв смеха. Громче всех хохотала, конечно, всеобщая любимица Любаша, из -за которой все и началось. Её звонкий, девичий смех, разрывал Мишкино сердце. А главный, чуть сам не даваясь от смеха, продолжал петь:

-Помаааааажеееееееееееееем.

Неизвестно чем бы закончилась затянувшаяся жестокая шутка, если бы не ливень, обрушившийся сплошной стеной на сцену шуточного действия. Участники церемоний с хохотом разбежались, оставив рыдающего Мишку буквально «с лапшой на ушах». Капля дождя и отвара стекала с его носа. Вид был самый жалкий. Но тут вспыхнула молния, и её отблеск отразился блеском в его зеленых глазах. Воздев руки к небу, новообращенный заорал:

-Подоооооооооонки! Не-на-ви-жу!

А взамен камеры на следующий день он получил, кроме уже вышеупомянутый дуршлага, и этот шутовкой сертификат о рукоположении его в пастфарианство с подписью Ваша Люба I: