Неспокойный сон знаменитого арестанта

В ту ночь ему снова снились кошмары. Как будто заново переживал тот самый день, 4 марта 1979. Самый страшный день своей жизни.

Он и теперь также ясно видел словно перед ним переворачивали все тот же фильм ужасов: это неподвижное, маленькое, фарфоровое лицо юной покойницы. Как он склонился над Наташей, как поцеловал её в холодный лоб, как одевал кольцо на этот неподатливый, словно застывший палец...

Вот он снова пытается лихорадочно натянуть крохотное медное колечко на палец мертвой невесты, но оно словно нарочно предательски мало, и не лезет. Его торопят. Он слышит, как шипя, сектантки угрожаю ему смертью, если он тот час же не выполнит весь обряд, и не оденет кольцо, но кольцо застряло, потому что палец упорно не разгибается.

Он до сих пор помнит то ещё неловкое движение, когда, зарычав то ли от злости, то ли от последнего мальчишечьего отчаяния, неловко рванул Наташин палец вверх....и тот, хрупнув, тот час же отвалился, оставшись в его ладони. Его рвет - прямо в гроб...Он хорошо помнит то кислое ощущение, ударившее ему в нос, смешанное с животным страхом в том, что над ним сейчас же будет учинена расправа. Но бабка накрывает гроб.

Анатолий застонал. Проснулся.

Все та же безмолвная камера с белыми решетками на окнах. «Ах, да, это кошмар, всего лишь кошмар», - успокоил он сам себя, отирая проступивший пот.

И снова засыпает, словно впадая в оцепенение...

Теперь ему снятся девочки. Они стоят обнаженные. В снегу. Плача, протягивают к нему свои бледные, худенькие ручки, умаляя забрать их из могил.

-Папа, нам холодно! Холодно!

А он, беспомощный, не в силах пошевелить ни единым членом, может только наблюдать за страданием своих детей со стороны. И только одна, мучительная мысль летает в его голове: «Когда же, когда же все это закончится»... И снова просыпается.

Только теперь ему понятно истинное значение сна. Их похоронили снова. Во второй раз. Обернув останки саваном больничных простыней, сбросили в неглубокие траншеи зимних могил в грубо сколоченных казенных гробах.

-Погодите, милые, родные мои. Я обязательно заберу вас всех...- шепчут заскорузлые губы Анатолия...- Но не сейчас.

И снова просыпается.

Тоска подкатывает к сердцу, сжимая внутри тоскливой, соленой болью. Жалко девочек. Но надо держаться, до конца. Не поддаваться «им».

«Ими» Анатолий называл всех тех, кто держал его здесь — его мучителей, его явных и вынужденных по долгу службы врагов.

«Ничего-ничего. Час расплаты наступит для вас...Для каждого из вас, кто посмел обидеть верного слугу великого Хозяина».

В следующее же утро адвокат сообщил Анатолию, что в ходе продолжительной болезни скончался его главный обвинитель, глава татарского Меджлиса по Нижнему Новгороду и Нижегородской области, Алимжан Орлов скончался.

Анатолий ликовал. Удалась таки магия с фоточкой! А ведь он изначально считал это чуть ли ребячьей глупостью, когда в порыве бессильной злобы за проигранное дело подложил фото старика в опустевший гроб одной из своих дочерей...

Впрочем, кто бы заподозрил его теперь в новом убийстве. Старику давно уж было за восемьдесят, и на мусульманском кладбище, которое он так рьяно защищал, ему уж давно «ставили прогулы» джины.

Вот уж точно говорили марийские колдуны, чтобы извести врага, все магические средства хороши. Так же считали и древние мордовские войны, выплевывая из духовой трубки в тяжело вооруженного латами немецкого рыцаря отравленной рыбьей косточкой.

Так или иначе, враги таяли на глазах, а дело рассыпалось...