Остров Лесбос или потомство проклятой Матрешки

(Из рассказа Некрополиста)

Вот как говорится, не рассчитал я свои силы. До того, как стать отцом, я и понятия не имел, насколько это тяжкий труд. Вы уж не подумаете, мертвый ребенок, он все равно что живой, требует к себе такого же внимания и заботы. И не всегда бывает послушен, как того хотелось бы вам.

Только удочерив третью дочь, я ощутил на себе все тяготы многодетного отца-одиночки.

Дело в том, что, как только в доме появилась третья девочка, Мариночка приревновала меня к младшенькой! Как девочка южная, Мариночка пылкая, строптивая, и более дерзкая в своих желаниях перетянуть всю мою любовь и внимание для себя, стала то и дело задирать мою миленькую леди. А Оленька -то у меня, что овечка, тихая, безответная, скромная девочка, только плачет, даже жаловаться мне стыдилась.

Я уж и разговаривать с Мариной пытался, по -хорошему убеждал, де, она тебе как сестра, ты любить её должна, а ты обижаешь. Ни в какую не слушалась! Только истерики закатывала, все одно твердя: «Вот ты её любишь, а меня нет».

Один раз даже чуть с балкона не столкнула, когда я вывел моих дочерей подышать свежим воздухом, пока убирался в квартире. Пришлось наказать, хоть до сих пор со скрипом в душе вспоминаю тот момент.

Поставил я Марину в чулан, за книгами. Лицом в угол. Угомонилась немного.

Кавказское племя они же как неразумные дети или животные: любят и понимают только силу и охотно покоряются ей. По-другому уж с ними нельзя, только злее становятся.

Поняла Марина. Угомонилась. Но ещё ревниво постреливала черными глазами на Оленьку.

С Оленькой — Старшей, моей Рапунцель, как с московской девочкой от хороших родителей, а, следовательно, более воспитанной и спокойной, проблем почти не было - всегда слушалась меня и делала все, что я скажу.

Но Марина, маленький, капризный чертенок, выводила наизнанку, до слез, хотя, повторюсь, она была одной из самых моих любимых кукол.

Я чувствовал, что не справляюсь с детьми. Но как быть с ними правильно - я не знал. Все мои обширные знания по детской психологии, которыми не мог бы похвастаться и Макаренко, оказывались никуда не годными. Ведь детьми правят эмоции, а не правила.

Я сам нервничал, видя, что не справляюсь с Мариной. Не знал уж, где прав, где виноват. Чувствовал, что неверно поступаю, когда наказываю Маришку. Что просчет — то мой. А что делать — не знал!

А тут из-за этих неполадок в семье и здоровье прихрамывать стало: все чаще голову прихватывала боль, да и давление скакало. Один раз, когда я снова наказал Марину хлестнув её скакалкой по мягкому месту, мне самому сделалось так плохо, что пришлось снадобье готовить.

Это у вас, нормальных людей, чуть что — за аспирин хватаются. А у мага лекарства свои, магические. Только они и помогают. В состав снадобья, что необходим был для поправки моего здоровья, входила желчь только что умершей старой девственницы. Да где её взять-то. При нынешних временах, когда девственницами не рождаются, проще достать камень с луны, чем раздобыть желчь невесты.

Разве что с монахини — да и то, какая гарантия, что последняя окажется девственницей. Ведь в нынешнее время и в монастырь, порой, с подпляска идут. Де прогрешила, да провеселилась, а ныне бог разумил в Христовы невесты податься, когда бес припер.

Пришлось обходиться обычной невестой. Да, к тому же, селезенка молодой завсегда лучше - полезнее.

Слыхал я что повесилась в нашем районе одна невеста, прям перед свадьбой и повесилась. Как там дело было, и о причинах её гибели девушки в газетах не сообщалось. Да и было ли самоубийство?

Шептались соседи, что наутро нашли девушку повешенной в ванной, да только родные, не желая распространяться, списали на какую-то внезапную душевную болезнь. Де, перенервничала невестушка, малех перед свадьбой, такое бывает.

Стало быть, девственница - самоубийца. «То что надо!», - обрадовался я. К тому же, здраво рассудил я, селезенку молодой девушке куда приятнее потребить, чем селезенку старухи умершей от кто его знает какой болезни.

А если говорить откровенно. Я очень уважаю самоубийц. Лишить себя жизни не по пьяни может далеко не каждый, а лишь человек тонко чувствующий, философски мыслящий. Для меня самоубийство никогда не являлось позором, но актом высшего самосознания, на которое способны только лишь избранные.

А уж для нас, некрополистов, отыскать самоубийцу на свалке человеческих останков — это все равно, что найти бриллиант в мусорном бачке.

До сих пор бытует расхожее поверье, что в стародавние времена таких «самосознавшихся» хоронили за оградкой, там же клали и актерок, и проституток, приравнивая их к последним, без отпевания валили останки казненных. Но на самом деле, такие погосты самоубийц и бродяг, основанные ещё во времена Иуды Искариотского за те самые мифические тридцать сребреников, это по сути миф для легковерных простофиль, ибо в России, никогда особо не замачиваясь происхождением трупа, валили всех на общих кладбищах для бедноты, подобных печально известному Крестовоздвиженскому погосту или как его ещё называют Напольному.

А теперь же и вовсе, отпевание самоубийцы (что категорически запрещено канонами церкви), дело самое обыденное. Если заплатить попу на лапу хороший барыш, он не то что самоубийцу, а и вашему издохшему Шарику пропоет: «Вечную память». Таковы уж наши нравы «новодолбославленной» России. Здесь правит олигархат, а стало быть деньги, за которые можно все и вся себе позволить. Как говорится, было бы желание.

Так или иначе, но вот, хоронили ту невесту, как и положено, с отпеванием в общей приморговой часовни. С крестом в ногах.

Как и положено, выждав три дня, я пришел на могилу и — застал безутешного жениха. Каково же было мое удивление, что он занимался тем, чем намеревался заняться я, а именно, выкапывал мертвое тело своей невесты!

Затаившись в кустах, я принялся наблюдать за действом.

Работал парень неумело, зато так охотно орудовал лопатой, что комки земли и песок, разлетаясь о все стороны, долетали мне в лицо, попадая в глаза. Вскоре послышался хорошо знакомый мне глухой стук — это штык лопаты ударился о гроб.

Затем я видел, как он вынул покойницу за ноги: грубо и бесцеремонно. Как он зажег фонарик, нагнулся над ней и стал лихорадочно ощупывать её в области бедер.

«Неужели, некрофил?» - промелькнула у меня дикая мысль.

На Нижегородчине я уже знавал некоторых таких психов. В нашей области уже зарегистрировано два подобных отклонения.

Один, страдающий тафофелией имел откровенную страсть к, как он их называл, «спящим красавицам» - красивым мертвым молодым женщинам и девушкам, после того, как ему в детстве собственноручно довелось наблюдать похороны одной молодой, весьма экстравагантной особы, (разбившейся на мотоцикле), чей саван украшало великолепное декольте, по-православному «неподкононно» соблазнительно заголявшее великолепную грудь.

Жил он кстати, как и я, неподалеку от кладбища «Красная Этна». Дело доходило до того, что он выкапывал трупы молодых женщин и даже мужчин, чтобы сношать их. Главное, чтобы его жертва была молодой и прекрасной.

В остальном это был вполне приличный человек и семьянин, и ничем не выделялся от прочего покорного человеческого стада.

Одно время он даже лечился — сначала добровольно - анонимно. Но это лишь помогло на незначительное время. Когда он вышел из психушки, то принялся за старое. И только когда, не без моей помощи, его застукали на месте гнусного преступления, то лечиться ему уже пришлось уж добровольно-принудительно.

Другой, который уже имел судимость за разбой, работал сторожем в морге. Тут дела обстояли как раз куда прозаичнее и тем мерзостней. После выхода из колонии он был не привередлив в удовлетворении своих сиюминутных желаний, так что основательно приняв на грудь, садомит не гнушался подходящим женским трупом, ещё не вышедшим из возраста шлюхи, лишь бы «сбить гусю шею».

Была, правда, у подонка одна маленькая фишка. Совершив сексуальное извращение, повязывал своей жертве бантик из красной шерстяной нити на палец ноги, будто чтоб знали, кто наследил.

Сначала на странности работника морга не обращали никакого внимание. Да и то верно, можно ли на такой работе оставаться нормальным человеком.

Только один раз, не рассчитав, как-то раз покойнице на лицо кончил, не успев как следует затереть следы. Скандал был, как скорбящим родственникам показали. Подонка то вскоре и выявили по таким вот следам. Благо ДНК экспертиза, хоть и для особых случаев, но уже применялась, а круг «подозреваемых» был весьма не велик, чтобы на месте выявить кощунника.

Вспоминая о подобных случаях, мне сразу и подумалось самое мерзостное. Не стерпелось, де, женишку, решил де напоследок устроить последнюю первую брачную ночь со своей мертвой возлюбленной. Крыша у парня от горя поехала.

Но когда, я подошел поближе, то увидел, что он, кряхтя, снимает с покойницы дорогое обручальное кольцо с бриллиантом, грязно матерясь при этом: «Сука! Сука, а ну, отдай!»

Я не стал ему препятствовать. Собственно, мне нужно было не кольцо. «Да и, если что», - подумал я, - «подобное преступление как то вместе веселей даже свершать», в любом случае, я по-своему приложу руку, чтобы акт вандализма не остался не замеченным и совесть нечестивца не знала покоя. «Пусть страх станет самым худшим из его наказаний!» - решил я, пока благоразумно предпочтя остаться в стороне.

По счастью Новосормовское кладбище, где происходили эти события, самое большое кладбище в мире, великий город мертвых, где даже днем можно легко заблудиться, а могила невесты Светланы была втёсана весьма незаметно в так называемую слепую* аллею, так что будь сейчас средина белого дня, нас просто бы не заметили. Но была темная, безлунная, июльская ночь, когда даже не видно пальца собственной вытянутой руки. На это, видимо, и рассчитывал жених, желая скрыть свое преступление.

В моем же жалком, больном положении выбирать не приходилось в поисках ингредиента для снадобья, вот и теперь, я понимаю, что совершил ошибку, выходит я и выкапывал, кому же ещё. Ведь я единственный на всю Россию специалист — некрополист.

Так вот теперь торжественно заявляю, что Архистратигову Светлану Сергеевну, выкопал не я, а её женишок — Варин Антон Николаевич . Он же и убил её, инсценировав самоубийство, которое потом списали — на неудачную операцию на мочевом пузыре. Так было записано в её свидетельстве о смерти. Но об этом будет сказано позже...

А тогда, раскопав покойницу по свежем следам, (женишок в торопях-то даже не удосужился как следует убрать тело в гроб, а (видимо сильно нервничая) затолкал её прямо обратно в яму, прямо так, небрежно, присыпав землей), я снял с нее платье, чтобы потом, постирав дома, отдать девочкам. Вскрыв брюшную полость девы, я изъял нужный мне ингредиент - селезенку, а вывалившийся кишечник притоптал тут же, в земле, чтобы смрад от разлагающихся человеческих останков был слышен издалека и тем привел к месту преступления. Затем переодев несостоявшуюся невесту в детские «прогулочные» вещи, которые всегда имелись со мной в рюкзаке на случай непогоды для девочек —лыжный костюм и шапочку, поменял её нательный крестик на другой, Оленьки- Старшей, и заново положил потревоженные останки как следует в гроб, наскоро закидав землей и дерном, так и оставил могилу разрытой, чтобы, все видели, что захоронение покойной было осквернено. Что бы уж окончательно навести ужас на все это дело: для апофеоза сунул перво попавшийся крест с могилки девочки-сироты, забрав с собой подлинный.

Теперь «непонятного» было более чем достаточно. Даже в самом храбром сердце зародилась бы дрожь, что уж говорить о самом преступнике, посмевшим свершить столь гнусный акт мародерства над собственной невестой. Я ожидал, что страх добьет жениха, и, раскаявшись, он сам бросится в милицию сознаваться во всем, что все он это свершил сам, и дело закончится для него судом и, быть может, сумасшедшим домом.

А сознаваться было в чем...и не только в разорении могилы возлюбленной, а в её — убийстве! Всю правду об Архистратигове Светлане Сергеевне уж я потом узнал....когда, глотнув заветного снадобья, вместо выздоровления, сам едва не отправился в мир иной. Невеста оказалась не девственна!

Оказалось, что девушка, похороненная в могиле, вовсе не девушка. Эта якобы двадцати двух летняя девственница, космсомолка, студентка и, как говорится, просто красавица обернулась — сорока пятилетней взрослой женщиной, матерью и бабушкой малолетней внучки! Вот такой вот ужат воды мне на голову!

Вот уж не даром в народе говорят, сорок пять — баба ягода опять. А для семейство Архистратиговых и подавно! Жили - не тужили в нашем городе несколько поколения старых дев! И было это ещё задолго, когда в дореволюционном Нижнем об экспериментах с овечкой Долли видом не видывали, слыхом не слыхивали...

Такое явление, как партеногенез у человека, известно ещё с древнейших времен цивилизаций. Ещё в древней Греции был такой замечательный остров — Лесбос. Жили на нем одни женщины. Не сказать бы, что эти фурии имели нетрадиционную ориентацию, что сразу приходит нам на ум из одного топономического названия, вызывающего непременные ассоциации, но способ размножения их был весьма оригинален.

Заманивали сладкоголосым пением случайных путников с кораблей, беря в сладостный плен плотских утех. А потом, когда особь мужского пола вполне исполняла свою миссию, охмеленная вином, в сладостной неге лежала на солнышке, не предвкушая ничего дурного для себя, их убивали, как и тех мальчиков, что только появились на свет. Ибо среди этих женщин считалось, что мужское начало, как неразумное изначально, не несет ничего в себе кроме зла и разрушения.

Сколько помнила история, девушки из семьи Архистратиговых считались проклятыми, ибо вот уж несколько поколений в семье рождались одни девицы. Нечего и говорить, что тех девиц никто и замуж не брал, так что девицам приходилось уж самим известным образом «додумывать», как продолжить свой проклятый безбрачием род.

Кто и как проклял семью Архистратиговых, доселе неизвестно. Только в старинном номере газеты «Волгодарь» за июнь 1848 я наткнулся на удивительный рассказ о неком купце со звучной фамилией Архистратигов, который «в нечестивии своем распутном» женился — на собственной внебрачной родной дочери, выдав её за свою воспитанницу. К довершению всего, невеста-то доводилась жениху крестной дочерью, что само по себе было страшным грехом. Статья так и называлась: «Бесовское венчание». Но это было бы ещё не все. Таких богомерзких венчаний в нашем греховном городе отродясь пруд-пруди, так что и актом инцеста тут было особенно никого не удивить, ибо в распутной купеческой среде, подобные явления бытовали нередко среди разнузданных грехом и деньгами мещан .

Далее газета повествует о ещё более страшном случае.

Не обделили гневом божьим «бесовское» то венчание купца Архистратигова: как ни родиться мальчик, мертвый оказывался! Девочки же рождались нормальными, если на то так можно было сказать.

Однако доче-жена его весьма плодовита оказалась. Не прошло и десяти лет, как принесла ему пять дочерей: все девицы, что кровь с молоком, красавицы, полные, здоровенные, что гренадерки, да только умом на всю голову тронутые. Держал он своих детовнучек в доме, на привязи, как цепных животных, ибо буйные были — могли все что угодно сделать, хоть и дом поджечь. Учить он их не учил — какой прок. Так сестры те совсем одичали без человеческого общества. Общались на каком-то своем, только им понятном языке, прерываемом звериным рыком, ходили под себя и были полными идиотками.

В конце концов, тот купец не выдержал: пустился на ещё более тяжкий грех, стал уж с детовнучками сожительствовать, как жена «испортилась», а затем от того сам сошел с ума, разорился и умер.

Говорят, на смертном одре он и проклял свой род до седьмого колена, наложив страшный венец безбрачия, что «не быть его бесовскому потомству венчанными» и с тем и сошел в Геенну огненную, где для него уж было специально приготовлено теплое место.

Жена то ненадолго пережила благоверного отца и мужа. Как то ночью чудовища те раскрыли замки, да бросились в комнаты: первым делом задушили спящую сестру-мать, что держала их взаперти, прямо в постели, а потом и дом собственный подожгли, что был их темницей. Так и разбежались, куда глаза глядят. Их никто и не искал...

По другой версии прокляла девиц сама мать, как застукала мужа за местом преступления.

Так или иначе, только ещё долго в Нижнем Новгороде пугали маленьких деток: «вот прибежит сумасшедшая из леса и заберет тебя» - действовало.

Только теперь, здравым умом проанализировав все факты, описанные в статье «Волгодаря», и отметая то, что я всегда считал элементами «городской легенды», типо проклятий и подобного тому излишнего религиозного бреда, я понял, отчего умирали мальчики в семье Архистратиговых. Гемофилия — врожденная несвертываемость крови, генетическая аномалия, происходящая от близкородственных браков. Царская болезнь, как её ещё называют. Ибо более всего ей подвержены представители царственных родов, веками практиковавшие всякого рода инцест. Удивительно и то, что носительницами этой болезни, передающейся из поколения в поколение, являются женщины, которые сами не болеют, но передают губящий ген своим сыновьям. Таким образом женская линия истребляет мужскую, тем как бы находя свое продолжение лишь в самой себе. Вот так и живет «потомство Матрешки», продолжая само себя в самом себе.

Вот откуда, должно быть, пошли легенды и об острове Лесбос и о храбрых отрядах бесстрашных Амазонок. В те древние времена мальчики с такой болезнью просто не выживали.

Не знаю, довольствовались ли Архистратиговы столь радикальными мерами, как убийство своих ущербных младенцев мужского пола (чтобы не мучились) или они уж сами как умирали от потери крови из пуповины, избавив этот бренный мир от своего мучительного существования.

Только адские сестрички были все же пойманы и отправлены в желтый дом, где нормальное, человеческое общение, которое так нежно практиковали русские психиаторы тех времен, взамен электро-шоковой терапии, широко бытовавшей в английском Бедламе, вернуло их к жизни.

Они вылечились и разбрелись по свету. О дальнейшей судьбе газеты умалчивали, во всяком случае, я больше не находил какой-либо информации...до этого самого случая...

Некрополист замолчал, глядя куда-то в даль лукавым взглядом Шахеризады, знающей наперед, что ей предоставят возможность «дозволить продолженные речи». Анатолий Юрьевич оказался прав. Старуха была любопытна, впрочем, как и все женщины.

- И что было дальше?

-А то, что все была ложь! Все ложь! Правда то перед свадебкой и раскрылась, когда родственнички Архистратиговых всем семейством явились на торжество. И дочь невесты с крикуньей внучкой — поздравить бабушку.

В ту же ночь Светланку то и увезли в больницу «с острым приступом в аппендиците».

Женишок то не из простых оказался, а из крутых. Его папашка то в госпрокуратуре работал, и кем, главным судмедэкспертом по всей области! Вот и организовал папаша несостоявшейся невестке приличную запись в свидетельстве о смерти «Острое воспаление мочевого пузыря».

А дело было так.

В тот же день, как все разъяснилось, что невеста аккурат в матери жениху годилась, в припадке ярости придушил обманщицу благоверный тихо веревицей, да на змеевик повесил, дескать, добровольно свела счеты с жизнью. А потом припадок раскаяния на женишка — убийцу нашел, хотел ментам звонить — каяться, да только высокопоставленный папаша его и выручил: по скорой тихо вывезя тело по причине обострения острого аппендицита.

Так и хоронили в Светланку, в день венчания, в подвенечном платье, стыдливо прикрыв кружевной горжеткой багрово вздувшуюся странгуляционную борозду. Для пущего театра (что б уж ни у кого сомнений не осталось в его любви) вытащил безутешный жених бриллиантовое колечко аж в 15 карат, да надел покойнице на палец при всем честном народе, умилясь, заплакал, в голос кликуша:

-Гляньте, голубка моя, так пальчиком и зажала! Так и зажала! Приняла, значит...

Бабки, охая, боязливо качали головами, перешептываясь: «Совсем спятил от горя то».

А что уж дальше было, вы знаете. Если бы не вмешался я, преступника, быть может, так бы и не нашли никогда. Если бы Света сама мне все не поведала, придя той же ночью, как я с отравлением в горячке слег.

Моя психологическая война помогла — сознался гад!

Да вот ещё, хоть и не годилась она мне в дочери, в все ж и я чувствовал какую-то вину перед Светой, что так поступил с ней, и по доброте душевной, я все же взял и Светлану домой, о чем после горько уж пожалел сам. Дело за временем, или уж сами Архистратиговы от роду своего бесстыжие были, только стала она ко мне приставать, как женщина. Мне аж стыдно делалось перед девочками. Этого мне ещё не хватало! Ведь, как вы уже знаете, я уже был женат на Наташе! Долго ли коротко я думал, да и отправил несостоявшуюся невесту обратно в её могилу. От греха подальше!

Вот вам история, чем закончилась попытка перехитрить семейное проклятие. А мне урок — быть бдительнее с взрослыми женщинами, ибо не всякая из них заслуживает жалости, даже если вызывает её.

-И вы считаете себя нормальным человеком? - после всего рассказанного Москвиным, спросила старуха, мученически выпялив на него уставшие глаза.

-Признать себя психом может только псих, - невозмутимо ответил Москвин.