Шилова Л. В - Сайт писателя19:44 Некрополист. Роман, основанный на реальных событиях. Автор Шилова Л. В. Часть 15 | |
Но Он сказал им в ответ: сказываю вам, что если они умолкнут, то камни возопиют. Евангилие от Луки (гл.19 стихира40)
Оленька Чардымова. Ограбление, которого не было Сказание о голубом зонтике и зеленой сумочке и сережечках золотых
В тот смурный осенний день последней пятницы сентября Оленька Чардымова из школы как обычно возвращалась сама. Никто за ней не пришел, как приходили за другими детьми заботливые бабушки. Впрочем, как и всегда. Бабушка её жила далеко, в Дзержинске, и наезжала только на выходные. Самой же Оленьке слишком уж рано пришлось повзрослеть, стать самостоятельной, с шести лет, как только народился то на свет её братец младший Николашенька, вся любовь ему родительская досталась, а Оленьке, когда тянулась её детская душа за материнской лаской, изредка всего лишь раздраженное порицание «да ты уже большая», не с тобой сюсюкаться. Вот и чувствовала себя девочка «большой», как сама себя помнила. Сама и в школу пошла — самостоятельно, в первый класс. И никто из семьи, поглощенный долгожданным наследником, будто не замечал её существования. И тем осложнялось её существование, что, хоть и была рождена девочка в официальном браке и носила фамилию отца, но взял Наталья Чардымову Игорь уже «вдогонку», когда до рождения Оленьки уж каких-то два месяца оставалось. Как всем известно, такие браки «вдогонку» редко бывают долгими и счастливыми и часто распадаются в первые три года, ибо одними обязательствами без любви невозможно скрепить семью. $IMAGE8$ А тут, как назло, девочка родилась совсем уж не похожей на собственного амбала — отца: ни единой черточкой: белокурая, тоненькая, словно девочка-веточка сошедшая с картины Пабло Пикассо «Девочка на шаре», бледный и болезненный ребенок, так что с первых дней своего существования являлась источником постоянного раздражения главы семейства, который любил завернуть за воротник, и приходя пьяным нередко вымещал кулаками на собственной супруге, упрекая её в том, что подсунула ему своего «кукушонка» на прокорм, прельстившись его деньгами, ведь Игорь Чардымов — фирмач известный. Владел авторемонтной мастерской. Так было и в тот день. Игорь Чардымов вернулся с работы, как всегда, основательно отметив предстоящие выходные крепким возлиянием с товарищами по работе. Оленька, подымаясь на лифте, ещё с порога услышала, как в их квартиры бранились: кричал отец и мать, громко ревел братец. Она ещё с несколько минут помялась у входной двери квартиры, не решаясь зайти, но все же, дождавшись, когда крики скандала стихнут, принялась открывать дверь. Худенькие ручонки дрожали, не попадая в замочную скважину. Больше всего на свете Оля боялась, когда отец был пьян. Тогда он во всей своей безобразной мощи доказывал свою абсолютную власть в семье, демонстрируя беззащитным домочадцам, кто в доме кормилиц, отчего более всего доставалось женской половине — матери и ей. Однажды он так жестоко прибил мать, что прямо на глазах детей выбил ей зубы и сломал нос, впрочем, как бывает в подобных делах, милиция избегала вмешиваться в кухонные разборки между супругами. А пострадавшая не заявляла: чего выносить сор из из избы. У нас в России это не принято. Вот и терпят побои благоверных до самой смерти. Да если бы только сами терпели. Как говорится, бьет — значит любит. Вся её мысль, трепещущая в худеньком детском тельце, теперь заключалась только лишь в одном, как незаметно проскочить в свою комнату, прежде, чем пьяный отец протрезвеет. Боялась пьяного отца Оленька. Как огня боялась. Трезвый он то ещё ничего, лишь огрызался порой, но как напьется, и вовсе зверем делался. Не было малютке ещё и восьми, как пьяный отец изнасиловал её...Усадил так на коленочки, зефирками угощал и — растлил под видом игры «в доктора»...Мать тогда на работе задержали. Вот и случилось так, что в тот день Оленька «веру в бога потеряла»*.
Уже потом, протрезвев, строго-настрого запретил растленный родитель кому-нибудь рассказывать об этом. А в качестве компенсации за молчание подарил ей, что так давно Оленька просила купить ей: зонтик голубенький, да сумочку лаковую — веселенького такого зеленого цвета. Подарил ей и отец сережки золотые с изумрудиками крохотными. Те самые...И костюмчик мед сестрички из секс-шопа, в котором потом уже неоднократно ещё насиловал несчастного ребенка, как оставались они одни. Она бы и не пошла домой, и, как обычно, болталась по улице одна допоздна, пока не вернется бабушка, но на этот раз присутствие матери и маленького брата приободрило её. Знала, что при родных, отец трогать её не станет. Но едва девочка открыла дверь, намереваясь проскользнуть незамеченной, как перед ней предстала жуткая картина. Отец душил мать. Лицо матери уже посинело, глаза закатилась. Женщина хрипела в предсмертной агонии, тщетно пытаясь разжать руки насильника. Не зная, что делать, девочка кинулась на кухню, и, схватив табурет, со всего маху треснула по спине отца. От удара табурет разлетелся. (Впрочем, не причинив особых повреждений позвоночнику отца, плотно защищённого бастионами спинного сала). Однако, это сыграло роковую роль для самой маленькой заступницы. Выпустив уже полумертвую женщину из рук, обезумевший от алкоголя отец пошел на дочь. Сопротивление лишь утроило ярость зверя. Не понимая в пьяном угаре, что творит, что перед ним лишь слабый ребенок, он схватил валявшуюся металлическую ножку от табуретки и со всего маху ударил девочке в лоб. Оленька рухнула к его ногам как подкошенный сноп сена, больше не подавая никаких признаков жизни, даже не успев вскрикнуть. Мгновенно протрезвевший детоубиец смотрел на деяние рук своих.
И когда побледневшая супруга, держась за шею и откашливаясь от удушья, подошла к месту преступления, убийца заговорил, как в полусне. -Я не могу сесть в тюрьму! Понимаешь, не могу! У нас маленький сын! Ты не работаешь. Кто будет выплачивать кредит за квартиру?! Мы и так на грани разорения... Банк спишет мебель. Вас выгонят из квартиры. Кто будет кормить вас?! Кому вы будете нужны?! Я не хочу, чтобы Сашка рос без отца, в разваливающейся избушке, как я! Я не хочу сыну своей судьбы! - затараторил поздно озаботившийся о благополучии семейства родитель, рвя на себе мгновенно поседевшие волосы. -Это надо убрать, - спокойно сказала мать, обращаясь к когда-то горячо любимой Оленьке, уже не как к родной дочери, а как к мертвому телу, бездушной улике, от которой надо было немедленно избавиться, чтобы не погубить оставшихся живых. Они так и сделали. Раздев девочку до нижнего белья, наскоро придав уже застывающую тельцу правильную позу зародыша, стали заворачивать в одеяло. -Сережки, - предупредила мать, - возьми их, они ей теперь не понадобятся. Если тело найдут, пусть думают, что это было ограбление. Он ещё долго возился в холодных ушках покойницы своими толстыми, ожиревшими пальцами расстегивая заевший замочек. Тонкие волосы Оленьки, слипшиеся в крови упорно путались в замочке. Пальцы увязали в слипшихся в крови тонких волосах девушки. Наконец, обдумав немного, отец с силой рванул их прямо из ушей, сорвав мочку. «Раз уж ограбление...», - весело подумалось ему, и он тот час же поймал себя на мысли, что начинает сходить с ума. Вывести Оленьку тоже не составило труда. Её хрупкое, худенькое тельце подростка легко поместилось в рюкзак. Да и встреться сосед с подобной ношей, никого это не удивило. В выходные Игорь Чардымов часто сбегал от семейных проблем к маменьке в Дзержинск, беря с собой рюкзак. Но по счастью, если это так можно сказать, никто не встретился. Только собака на первом этаже, проводила его пронзительным воем. Куда прятать тоже не составило труда. И в самом деле, зачем далеко ходить, если кладбище рядом. А этим кладбищем оказалась «Красная Этна». Наскоро пихнув страшную ношу в какой-то полуразвалившийся склеп у гаражей и присыпав для незаметности листвой, он отправился домой. Когда он вернулся, супруга уже замывала последние кровавые следы, оставшиеся в квартире. Свидетелем убийства был только младший член семьи - двухгодовалый ребенок, на глазах которого разворачивалась драма. Но разве он мог бы что сказать малыш, едва вымолвивший свое первое слово. А ссора супругов, имевшая столь роковые последствия, то как раз и произошла из-за Оленьки. Глава семейства -то словно и забыл о детях, все деньги в тар-тарары с дружками пропивая. Вот отчаявшись, Наталья и пригрозила, что ежели больше он не будет ей давать денег на детей, пойдет на все, покуда, кроме нищеты, ей терять нечего: подаст на алименты своему бывшему любовнику — директору магазина. Проведут генетический анализ на установление отцовства, и пусть весь город тогда знает их позор, лишь бы дети были сыты! Вот по тому случаю и поддал папаша — для храбрости кухонных боев и пошел на разборки с неверной благоверной. Подкидыш Словно сама судьба влекла Анатолия Москвина на роковой погост... Вот уж точно говорят, то ли буря магнитная на солнце, то ли луна в фазе полной, то ли день просто дурной перепадами давления скакивал. Но, вышло так, что в тот же проклятый день поссорился Анатолий с матерью, крепко поссорился, и все из-за удочерения. Как только понял доцент Москвин, что не светит ему семейного счастья, ибо нет и не будет у него судьбы своей, стал искать возможность к удочерению. Уж очень хотелось ему свои великие магические знания кому препередать. Искал девочку, именно девочку, считая девочек более восприимчивыми и разумными, чем мальчиков, с их неуправляемой, спонтанной энергией огня. Обязательно старше двенадцати. Ведь, как мы помним, в этом возрасте он сам был посвящен в тонкий мир магии. Да и времени на пеленки, да лечения глупых ветрянок уж не было. Он уже и девочку присмотрел. Катеньку Оленину. Больно уж разумная и любопытная девочка казалась. Спокойная, вдумчивая, игрушки не ломала и чем -то неуловимо милым напоминала Наташеньку. Росла сиротка тут же, неподалеку, в детдоме «Красная шапочка» жила, что возле с домом Москвиных располагался. Вот и зачастил туда Анатолий Юрьевич. Каждое воскресенье детские утренники ребятишкам устраивал, фокусы показывая с куклами марионетками, мастер-классы преподавал, как из носового платочка куколку-заворотку сделать, про травы да насекомых рассказывал, если денек погожий для прогулки выдавался. А ребятишки глупые ток и кричали: «Дядя Толя, а как эта травинка по латыни будет?» Дядя Толя то и называл с маху и всегда безошибочно очередное витиеватое название, на смех ребятни, да на удивление воспитателей, которые едва ли успевали «нагуглить» правильный ответ. Вот так уникум! А однажды, куклу подарил. И не простую, коллекционную. Пупс фарфоровый, сделанный на манер старинных кукол Викторианской эпохи, но сделан с таким качеством и любовью, что выглядел совсем как живой ребенок! Даже глазками умел моргать — видно, там механизм потайной был. Совсем как живой, аж страшно. Диких деньжищ, должно быть, стоит. А ведь не поскупился и подарил. Что за человек, с виду почти нищий, а дарит таких шикарных кукол замарашкам. Не подпольный ли миллионер?! Подарил, да наказал Катеньке, да наказал пока он будет справки-бумажки бумаги собирать, беречь «робеночка», относиться бережно, как к живому. Да тут и возникло препятствие, откуда Анатолий совсем не ждал. Не желали его родители чужую внучку! Особенно мать. Уперлась и ни в какую: «Коль своих не нажил, так чужого «добра» не надобно! А нам с отцом и с тобой проблем хватает, что с дитя малым! Да и здоровья на тебя, порой, недоросля великовозрастного, не хватает, ни то что на чужого» Анатолий и так и эдак. Что будет сам заботится о девочке, и ни сколечко на плечи родительские не возложит воспитания, но мать ничего слышать не желала. Нет — и все тут. Отец же и вовсе его до сих пор считал идиотом. Ведь только идиот в наше трудное время может усыновить ребенка. Тогда в сердцах наговорил Анатолий родителям обидного, да и хлопнул дверью... Как это всегда бывало, побежал на могилу Наташи, обнял шероховатый гранитный памятник, да и заплакал горестно. -Наташа, Наташенька. Зачем ты меня оставила?! Но никто не отвечал его. Лишь накрапывающий дождик мочил маленький овал, с которого смотрело до родного милое личико , и тем казалось, что покойница плачет. И плакал вместе с ней Анатолий, не стесняясь слез...
Кукла Маша не плачь, Кукла Маша не плачь,
Санкт-Петербург, самый крутой клуб города Она звезда! Она привыкла быть в центре внимания. Вот и сейчас все взгляды были направлены на неё, двигающуюся в прожекторах и блеске стробоскопов под восхитительно нежную музыку Иванушек-Интернейшнл. Она была прекрасна! И трудно было признать в этой великолепной красавице ту самую бледную, дрожащую девочку Наташу Петрову, которую когда-то бабушка, спасая от верной гибели, подложила вместо неё в могилу куклу. Но что-то неземно прекрасное и одновременно жуткое казалось в демоническом взгляде красавицы с простым русским именем Наташа. Её густые темные волосы спускались до пояса, словно у цыганки. Одевалась она и вовсе, как вдова, всегда в черное, однако это черное не умаляло красоты её, молодости свежей, а лишь выгодно подчеркивало мрачную игривость, будто играла она со смертью. Маленькое, черное платье, которое так идет всем женщинам красиво облегало великолепную фигуру, и не скажешь, что молодой красавице уж давно за тридцать. Поговаривали, что будто она и есть «черная вдова», и не одного уж богатого мужа свела в могилу. Правда это или нет, но все, кто влюблялись в красавицу Наташу, так или иначе погибали или исчезали без вести. И уж имя роковой красавицы закрепилось за великолепной светской львицей. Но какое ей дело до людской молвы... … Это её жизнь...Это её день...Сегодня она прекрасна... она хочет танцевать и наслаждаться жизнью. Анатолий ещё долго сидел, прислонившись к плите их гранитной крошки... Но вот и дождик прошел... Могилка Наташина утешила его. Вернула душевный покой. Как обычно, поцеловав милый овальчик, и привычным движением поправив цветочки на холмике, он попрощался с Наташей и пошел домой. Надо помириться с матерью. А там как выйдет. Он уже почти свыкся с мыслью, что родители никогда не дадут удочерить Катеньку, и принял её. Анатолий уж подходил к гаражам, когда заметил непорядок у одного из склепа. Листья лежали не так. Палки и доски, подпиравшие шалаш из листвы, были разбросаны. «Что же это? Кто тут мог похозяйничать на кладбище в столь поздний час?» Он сразу же подумал про бродячих собак, шлявшихся по погосту, но вспомнил, что бродячих псов перевели ещё с три года тому назад. К тому же, официально кладбище «Красная Этна» была закрыто давно, как и близлежащая свалка, так что разжиться прожорливым «соблаглотам» тут было попросту нечем. Да и не станут животные устраивать норы близ его лаборатории, ибо он давно выжил всех тварей, даже кротов, специальным анти-звериными репеллентами. Анатолий разгреб листву, и сразу заметил рюкзак. «Неужели, бандитский схрон?» В его пылком воображении уж представилась целая куча денег, которыми он тут же завладеет, открывавшие ему целые богатства Сим-Сима и дающие полную независимость от всего, даже от своих родителей с их удушающей любовью, от которой он слишком устал! Теперь то он сможет купить все: свой дом, создать настоящую лабораторию, бросить постылую работу доцентом и наконец-то целиком заняться настоящей научной деятельностью в области черной магии! И уж без их согласия удочерить живую девочку! Он стал доставать его. Рюкзак казался довольно тяжел. Из него сочилось что-то вязкое и липкое, отчего пальцы склеивались. Анатолий чикнул зажигалку и поднес руку у огоньку — она была в крови! Он поспешно расстегнул рюкзак. В нем, полу согнувшись в позе зародыша, сидела мертвая девочка с пробитой головой! Рана была поистине ужасна! Пол-лба девочки, буквально вмявшись внутрь от страшного удара, почти отсутствовала, мозг вытек, залив лицо, что даже для видавшего виды патологоанатома, картина злодеяния выглядела жутко. Видимо тот, кто нанес этот удар обладал звериной силой. Анатолий сразу догадался, что это было убийство. Что убийца подбросил труп девочки сюда, чтобы избавиться от него. Далее медлить было нельзя. Если за дело возьмутся волонтеры, плохо спрятанное тело могли обнаружить заодно вместе с его лабораторией, и подозрение сразу падет на него. А далее разбираться не будут. Его принят за маньяка, тогда ему конец! Всему конец! Руководствуясь этими доводами, Анатолий поспешно вытащил тело подкидыша из склепа и перенес его к себе в лабораторию. -Кто же тебя так, милая?! - отирая носовым платком запекшуюся кровь с мученически перекошенного лица девочки, спросил Анатолий. -Папа! - услышал он в ответ. Анатолий вздрогнул. Неужели, он достиг таких высот в некромантии, что мог слышать голоса мертвых не только во сне, но и на яву? Или это нервы? Он порылся в своем сознании и попытался восстановить услышанное. Да, он слышал этот голос явственно. Детский голос. Разве что шел он словно изнутри, а из его мозга. Попытавшись прийти в себя от бьющегося от волнения сердца, он нежно произнес: -Говори, говори, милая, я слушаю тебя! Подкидыш заговорила сразу. Через внутренний голос она назвала свою фамилию, и что звали её Оленька, и как папа, в припадке ярости, убил её ножкой от табуреткой. Поведала девочка и как папа растлил её, когда был пьян, заманив сладкими зефирами, которые она очень любила. И как мама с холодным равнодушием велела снять с ней серьги после смерти. Одного не понимала Оленька, за что папа убил её, ведь, исполняя все его желания, она была такой послушной девочкой. Москвин не мог все это слушать без слез. Он бы и сейчас, поддавшись порыву, забрал девочку домой. Но что делать — приехали с дачи родители. И забрать выходило не раньше весны. А Оленька так горько жаловалась, что ей холодно. Увы, пришлось объяснить ей, что придется пока пожить у него в гараже. Другого выхода не было. Как заботливый отец, Анатолий Юрьевич, уложил мертвое дитя в позу спящей, накрыл одеялом, и обещал вернуться, чтобы подлечить её. Некрополист исполнил обещание. После лекций взял необходимый хирургический инструмент и отправился в гараж. Долго трудился над Оленькой Москвин в своей подпольной лаборатории. Операция длилась 9 часов, прежде чем ему удалось, удалив мозг и заполнив черепную коробку поролоном, выправить страшную вмятину на лбу, вернуть лопнувшие глаза в глазницы, зашив веки, исправить безобразно перекошенный ударом рот. Увы, с зубами пришлось проститься. Пришлось набить рот всяким тряпьем, чтобы держало форму. Да и надежды на заживление не было. Словно легендарный Пигмалион* он мог только бесконечно подправлять мертвую статую тела, приближая её похожестью к спящей живой девочке, но никак не оживить её. Она была жива лишь в его сознании. Но понимал ли это сам Москвин. Вряд ли. Граница выдуманного им и реального мира давно уж рухнула в сознании безумца! «Прививочки» из парафина помогли сохранить тело почти в первозданной форме, и тончайшей иглой он с огромным трудом попадал в крохотную, как ниточка вену худенькой Оленьки, впрыскивая в неё расплавленный парафин, который заполняя ткани, тут же застывал, запечатлевая первозданное прекраснейшее творение природы под названием человек. И вот она лежала перед ним, прекрасная маленькая леди! Не выдержав, он нежно поцеловал её в губы. *** Меж тем весь город Дзержинск гремел об очередной пропаже девочке. Поговаривали, что в области орудует маньяк. На ноги поднят весь городок. А предположения уж были самые печальные... Разорванное окровавленное платьице Оленьки найдено прямо на лестничной клетке. Синенький зонтик и зеленая сумочка валялись тут же, в кустах, у самого входа в подъезд. По — видимому кто-то напал на девочку, когда она возвращалась домой с прогулки, и, изнасиловав, убил. Бабушка, утирая слезы, давала уж интервью репортерам: -Оленька то у нас послушная девочка была. Одна то никуда не выходила далеко. А тут, как что нашло, заупрямилась и все тут: «Отпустите, говорит, одну гулять. Я уже взрослая». Волонтеры ищут повсюду, но самого тела девочки нигде нет. Спустя несколько часов становится известно: негодяй пойман. Им оказывается наркоман из этого же подъезда. Как нашли? Сережечки сорванные то и привели к злодею-Ироду. В ближайшем ломбарде накрыли. Хоть и копеечные, а на дозу подонку хватило! Хотя тот клялся, что нашел серьги лежащие в его почтовом ящике. Он даже подумал, что это был розыгрыш, но оказались действительно золотыми! Да кто поверит безработному наркоману со стажем! Уж больно нелепа версия золотой подметы! Нету тела — нету дела! Да только не про наше правосудие то писано. Повязали невиновного, определив под арест. На допросе с пристрастием несчастный так и раскололся, как отчаянно сопротивлялась девочка, не отдавая сережки, когда в приступе ярости, накатившем на него, он, разбив ей лицо, сжимал кулаки вокруг её шеи, а вот где спрятал тело задушенной им Оленьки, преступник так и не сказал, сославшись на потерю памяти под дозой. Сошлись на той удобной версии, что спалил тело злодей-детоубиец на пустыре: несчастный, уж ничего не соображая под жесточайшей ломкой, то все протоколы и подписал, лишь бы в больничку скорее определили. Некоторое время до этого
-Мать, теперь не спрашивай ни о чем. Просто скажи, что все это время Оленька жила с тобой, в Дзержинске, пока мы были на работе. Она вышла погулять и не вернулась. Туповатая деревенская старуха Чардымова, приехавшая погостить из деревни, глупо пялила на сына глаза, не понимая, что же хотел от неё сын, но сердцем предчувствуя, что сын приложил руку к убийству ненавистного «кукушонка». Она то и сама не ненавидела Оленьку, и часто попрекала невестку, что та связала её сына чужим ребенком. Повинуясь бессознательно власти сына, старуха сделала в точности все, как говорил сын, не спрашивая у него не о чем, не задавая лишних вопросов, уехала к себе и позвонила в милицию, рыдая, заявив об исчезновении девочки. Спектакль скорбный был расписан как по нотам, с всхлипыванием и выдиранием волос, так что даже опытный психотерапевт не распознал бы фальшивости. Сочувствовали Чардымовым, особенно безутешной матери, и никто даже и не догадывался, как трудно жилось нелюбимой дочери Оленьке в родной семье и как трагично кончилась её жизнь от руки родного отца. *** Меж тем ажиотаж вокруг загадочной пропажи Ольги Чардымовой стал потихоньку утихать. Город затаился с нетерпеливым интересом ожидая новостей о новой жертве неуловимого Дзержинского маньяка. (В то, что девочка была задушена, расчленена и сожжена тщедушным пареньком-наркоманом никто не верил). Анатолий метался. Он попросту не знал, что делать со своей находкой. Разрывался между желанием оставить девочку у себя, удочерить её, как тех двоих, что уже жили в его квартире, и соленым чувством не справедливости к невинно осужденному, на которого повесили страшное преступление - убийство ребенка. Наконец, устав думать, он прямо спросил Оленьку, как желает она, чтобы поступили с ней: отнес домой и удочерил вместе с другими сестренками или подбросил на мнимое место преступления, чтобы того невиновного человека, несправедливо обвиненного в её убийстве выпустили. -Отнеси меня к бабушке, - грустно сказала покойница. - Я не хочу, чтобы из-за меня осудили невинного человека. Пусть меня найдут и похоронят. -Будь по-твоему, моя милая, маленькая леди. Анатолий нежно поцеловал названную дочь в лоб и сделал так, как велела его маленькая леди. Страшно рискуя, в том же рюкзаке отвез её в тот дом в Дзержинске и, улучив момент, подбросил тело девочки на чердак, чуть припрятав за трубой, где было посуше. Вскоре запах выдал присутствие трупа. Убитая Ольга Чардымова была наконец-то найдена спустя пять месяцев после предполагаемого убийства! В чужом платье. Не задушена, но с проломленной головой, но кем-то выправленным черепом, откуда был удален весь мозг. Труп был заботливо одет и даже со следами странной мумификации. Даже у бывалых следователей неприятный холодок мистического ужаса пробежал по лопаткам. Кто-то явно обрабатывал труп, препятствуя разложению, но кто — сам убийца? или тот, кто нашел его до прибытия на место преступления и перенес себе? Свихнувшийся убийца-психопат или служитель какого-то культа тайной секты, похищающей и убивающей детей. Но убийцы обычно прячут тела своих жертв или просто оставляют на месте преступления, как тот Дзержинский душитель. Тогда почему на этот раз труп не нашли сразу, а только теперь. И где!!! - на чердаке собственного подъезда, который был до этого вдоль и поперек обыскан волонтерами. Значит, маньяк сам вернул его сюда. Но зачем?! Что он хотел тем сказать? Неужели демонстрировал одну лишь свою безнаказанность или в том был тайный смысл, ведь тело было даже замумифицировано, словно для того, чтобы нарочно сохранить, а не уничтожить главную улику. Парадокс. Самые жуткие и тем нелепые предположения роились в головах оперативников. Следов спермы ни на трупе не внутри найдено не было, но выяснилось, что девочка уж давно не была девственницей. Одно было ясно точно — тот арестованный по делу убийства Ольги Чардымовой был невиновен! Он оговорил себя под давлением. Но, увы, это уже не помогло спасти невиновного. Преступник сознался, осужден в изнасиловании и убийстве ребенка и будет отправлен в колонию на десять лет. Чтобы там ни говорилось о вердикте невиновности трактования отсутствия улик в пользу осужденного. Всё. Поезд ушел. Следствие закрыто. Судейская система не собиралась давать задний ход и снова открывать дело, грозившее обернуться нераскрытым висяком, это бы повлекло новые увольнения. Система предпочла безжалостно расправиться с беззащитным человеком, чем отыскать истину. Схоронили Оленьку Чардымову тихо. По семейному. В белом платьице невесту , отпели второпях, кое-как, в гробу закрытом. Первый ком земли то отец бросил...
| |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |