Я знала, их будет шестеро. Шестеро наших врагов,  кто должен был умереть в этот вечер – губернатор Флориды – Коди Барио, его супруга – миссис Синтия Барио, адвокат, бывший поверенный покойной матери Грэга, Самуил Зандерс – предатель, который  теперь защищал интересы проповедника, сам Бинкерс, и два  личных телохранителя Коди. Вся эта компания отъявленных мерзавцев собралась на яхте, чтобы отпраздновать День Благодарения.

   Когда мы приехали на яхту, проповедник вместе с адвокатом Зандерсом уже ждали нас.

-Ключи от моего дома и от машины, - злобно прошипел Бинкерс.

В ответ Грэг презрительно показал проповеднику палец.

-Советую вам не зарываться, молодой человек. Если вы не отдадите ключи от дома его законному хозяину, с вами будет разберется уже полиция.

-Продажная Иуда, - кинул ему в лицо Грэг.

-Ключи от моего дома, - с лицемерным спокойствием произнёс проповедник, протягивая руку. – Да, кстати, ключи от машины можете вернуть позже, когда освободитесь от своего грязного барахла.

-Отдай ему эти ключи, Грэг.

-На, забирай! - Грэг швырнул полную связку ключей в лицо проповедника.

-Э, полегче, не то я вызову полицию, там-то тебя усмирят дубинкой. Ну-ка, подбери, что кинул, - приказал адвокат.

Грэг показал средний палец адвокату.

-Всё нормально, Зандерс, я сам подниму ключи, ибо Господь учит нас смирению перед попирающими нас и унижающими нас. – Мученически кряхтя и держась за поясницу (видно для того, чтобы продемонстрировать величину своего смирения), Бинкерс с трудом нагнулся и поднял ключи с палубы и положил их в карман.

-Ну, смотри, маленький ублюдок! – пригрозил Зандерс, Грэгу. – Попробуй только выкини что-нибудь при губернаторе – вмиг окажешься в тюрьме. –Если бы ты не был капитаном, мы бы с преподобным отцом давно нашли способ, как запихать твою неблагодарную задницу в тюрьму…

-Теперь  этот грешник ничего не выкинет, - засмеялся Бинкерс, –не пойдёт же он против самой власти. Ну же, Грэг, мой милый мальчик, постарайся угодить мистеру Барио, может, он ещё возьмёт тебя в капитаны. Что и говорить, твоя -тоженушка – то ему по вкусу. Ха-ха-ха!

   Пошлый смешок преподобного отчима ударил Грэга в самое сердце. Может, он ослышался? Нет. Бинкерс явственно произнес «женушка –то ему по вкусу». Что означали его  слова? Возможно, он кинул их сгоряча, чтобы сделать ему больней. А если это не так, и он что-то знает и…

-Звонил господин губернатор, он уже едет! Мистер Бинкерс…

-Эй, вы что, глухие?! –рявкнул на нас Бинкерс. –Слышали, лентяи, губернатор приедет с минуты на минуту! Живо за работу! Нужно как следует принять нашего высокопоставленного покупателя. О, Господь Всемогущий, сохрани и помилуй нас грешников!

    Грэг кинулся спускать трап, а я встала за стойку, чтобы заняться распаковкой праздничной индейки и напитков, которые нанёс с собой Бинкерс. О, это был поистине роскошный обед. Бинкерс не поскупился, чтобы задобрить губернатора. Такой огромной индейки я не видела за всю свою жизнь. Эта была не индейка, а целый слон, нет, мамонт, зажаренный целиком и украшенный разнообразными каперсами и закусками. Сладкий запах жареного мяса побежал по каюте. Такой индейки хватило бы на человек десять очень голодных людей, не то, что на шестерых. Думать о том, чтобы отравить такую жирную махину крошечным пузырьком с ядом, было бы просто смешно. Жир, как естественный поглотитель яда, превратит его в безобидную пустышку, от которой разве что хорошенько пронесет, но не более того…

   Что ж, если мне не удастся сделать это, то придется рассчитывать на Грэга. Если его пристрелят на моих глазах, я приму яд и покончу с собой. Без него я не останусь жить на этой проклятой земле. Всё очень просто.

 -Господин губернатор, милости просим, - отпялив задницу и выгнув спину, Бинкерс забавно пятился  в каюту вперед спиной.

-Не надо условностей, мистер Бинкерс, в последнее время  я так устал от них. Вы что забыли, мы же с вами старые друзья, - еле слышно прошептал он. – Отбросим всю это дерьмо, и сразу перейдём  к делу; я пришёл сюда не ради того, чтоб праздновать День Благодарения со святым отцом ской…, - его взгляд упал на меня. Он не ожидал, что я приду на яхту. Коди уставился на меня, на его лице расплылась надменная улыбка,  - …церкви, - нелепо докончил он фразу. Впрочем, я согласен разделить вашей семьёй  праздничную трапезу.

-О, для нас это большая честь, - заискивающе стал раскланиваться проповедник, - да, возблагодарим Господа вместе. – А затем еле слышно добавил: - Ну, что, губернатор, хороша куколка?

-Она великолепна, - шепнул Коди.

   Не переставая смотреть на меня, Коди не заметил, как в каюту спустилась ещё одна женщина. Это была его жена Синтия. Мерно покачивая роскошными, но располневшими бедрами (вследствие беременности), она прошла к дивану и села рядом со своим мужем. Стола из голубой тафты соблазнительно сползла с её по-мужски широких, плеч, обнажив восхитительно длинную шею. Бриллиантовые серьги, играя  мириадами брызг, спускались на плечи, красиво оттеняя смуглую кожу мулатки, а роскошная брошь причудливо стягивала воздушную тафту. Что-то знакомое было в этих украшениях. Боже, да на ней же мои бриллианты!

    Звук рвущихся ушей промелькнул у меня в голове, отозвавшись резкой болью в мочках. Заметив внимание своего мужа, Синтия кинула на меня презрительный взгляд, будто обмерила с ног до головы, фыркнула и отвернулась в сторону, словноя была какая-то грязная нищенка.

  «Черномазая дрянь, а теперь ты похваляешься моими же бриллиантами!» Первым побуждением было подскочить к ней и вырвать мои серьги из её черных ушей, как сделал это со мной её муж, но я сдержалась. «Нет, так не пойдёт. Не нужно поддавшись чувствам опускаться до низменной бабьей мести. Но нет, я не сделаю это. Её ждёт ещё более страшная расправа».

    Женщина, которая делала это с моим мужем, заслуживает самой жестокой мести. Никогда не прощу её! Никогда! Женщина, которая делает минет мужчине – самая низшая тварь на земле. Шлюха!

   Я ненавидела эту женщину больше других. Вадь эта грязная женщина делала минет моему мужу. Мерзкая картина снова и снова вставала у меня перед глазами, будто кто-то вновь и вновь прокручивал чудовищный фильм перед глазами. Она удовлетворяла Грэга своим мерзким иссиня-розовым негроидным языком. Она посягала на то, что принадлежало мне по закону, посягала на моё счастье, на мою любовь – на моего единственного - моего Грэга. Своим развратом она оскверняла то, что было дороже всего на свете – мою преданную любовь к мужу. Эта женщина пыталась разрушить мою семью. Она разбила моё сердце, влив яд недоверия к Грэгу, к моему единственному, любимому человеку. И если Грэга я простила, потому что так свойственно всепрощающей женской любви, то её с тех пор я вознавидела ещё сильней. «Тварь, ты заслуживаешь самой жестокой смерти, но подохнешь вместе со всеми!»

    Если вы мужчина – вам трудно понять такие чувства. Но только помните, собираясь изменить своей жене,  что женская ревность самая разрушительная, и, что обманутая женщина  способна на всё.

  Представьте моё состояние, когда  эта женщина сидела в моих украшениях и презрительно обмеряла меня взглядом. Что я должна была чувствовать? Любовь и солидарность к моей товарке по несчастью? Никогда, никогда не прощу её! Женщина никогда не прощает своих соперниц, такова уж её природа. И я – не исключение.

-Теперь всё, - послышался глухой мужской голос. Я увидела, как Грэг задвинул трап за «гостями» и пробежал в рубку.

-Ты видела, - шепнул он мне на ходу, кивнув на Синтию, - на ней твои бриллианты.

-Да, мой милый, скоро они расплатятся за всё.

   Возле дверей кают компании встали два губернаторских  охранника. Ловушка захлопнулась.      Теперь нас с Грэгом  ждала победа или же верная погибель.

   Нет, ничего не выйдет. Мой взгляд заметался по каюте. Кругом были люди, и все, казалось, следили за мной. Даже за стойкой я была на виду, как актриса на сцене. Проклятие! Нужно было что-то делать. Но, что? Нужно, предупредить Грэга, что захвата не будет.

-Итак, господа, к делу, - торжественно произнёс Зандерс. – Договор купли-продажи уже готов. Вам, господин губернатор остаётся только передать деньги, и сделка будет завершена.

   Из кармана пиджака Коди достал крошечный ключик от кейса, что был пристёгнут к его руке и открыл. Пятисотдолларовые купюры лежали в нераспакованных банковских пачках. Я видела, как крошечные, крысиные  глазёнки Бинкерса загорелись азартным огоньком, но тут же погасли. Было видно, что его терзали сомнения. Не кукла ли?

-Не сомневайтесь, падре, - рассмеялся Коди, словно понял опасения своего оппонента. – Здесь ровно шестьдесят пачек.

-Я хочу пересчитать деньги, - недоверчиво проворчал Бинкерс.

-Так что, вы мне не доверяете? Будете пересчитывать каждую купюру? – тоном насмешливого снисхождения спросил Коди.

-Буду, - недовольно буркнул старик, нервно поплевывая на трясущиеся от волнения руки.

-Что ж, господин губернатор, мой клиент имеет на это полное право, - подтвердил Зандерс.

   Надев кругляши очков на свои подслеповатые глазки крота, Бинкерс неаккуратно разорвал первую пачку, и кривыми, трясущимися от волнения пальцами, стал перекладывать каждую купюру, бубня под нос и нервозно поплевывая на кончики пальцев. Было ясно, что дело затянется надолго.

   Нужно было, во что бы то ни стало, проникнуть в рубку к Грэгу, но я не могла сделать и шага. Мало того, что губернатор не спускал с меня глаз, да, хуже того, ещё его охранники будто специально следили за мной. Я заметила, как один, кивая в мою сторону,  шепнул что-то другому на ухо. Другой отвечал, указывая на меня. Судя по активной жестикуляции, свойственной всем латиноамериканцам, они о чём-то спорили. Было ощущение, что они узнали меня. И, в самом деле, латиноамериканские лица обоих показались мне знакомыми, только я не могла вспомнить, где всё-таки видела их.

-Клянусь тебе, эта та самая девчонка, которую мы приняли за жену капитана!

-Перестань!

-Да это точно она – та самая белокурая сучка из инспекции охраны труда, из-за которой мы укокошили своего капитана!

-Черт меня раздери, она и есть! Только хромает. Что она здесь делает?

-Кто её знает. Эта девка приносит нам одни несчастья.

-Перестань дрейфить, скоро мы разделаемся с ней, как и со всеми остальными.

-Нет, девчонок мы оставим в живых. Красотки замечательные, что ни на есть первый сорт, глупо не воспользоваться такой возможностью и не отодрать их как следует напоследок, перед тем, как мы отправим их на небеса. Сначала мы хорошенько развлечёмся с ними, а потом выбросим за борт вместе с остальными.

-Неплохая идея, - рассмеялся второй охранник. – Только, чур, блондиночка будет моей, а шоколадку бери себе.

-Это почему же твоей? – рассердился первый. – Я сам наглядел её. Ещё тогда, в Сарасоте…

-Ладно, ладно, ладно. Хорошо, чтоб нам не пререкаться из-за этой белокурой сучки, давай бросим монету.

-Орёл.

-Решка.

   Золотая монета звонко ударилась об пол и покатилась по полу за барную стойку.

-А? Что? – встрепенулся Бинкерс, оторвав лысую голову от своего занятия.

-Ничего, падре, продолжайте считать, - раздраженно ответил Коди, злобно косясь на своих телохранителей.

   Бинкерс потерял счет и начал пачку заново. Его монотонное шмелиное гудение вновь наполнило душную каюту.

    Катящийся по полу сияющий кружок золота привлёк моё внимание. Я наступила на монету босоножкой и прижала её к полу, остановив движение. Судя по блеску, монета была золотой.       Чтобы убедиться в этом, я попробовала её на зуб. «Хм, действительно настоящая. Странно, откуда, вдруг, взялась золотая монета?»

   Я посмотрела туда, откуда прикатилась монета. Там стояли только двое охранников. Значит, это их монета. Должно быть, кто-то из них случайно выронил  монету. Прекрасно, эта монета послужит  поводом пригласить их за стол. И тогда…

   Монотонный шорох отсчитываемых купюр и бубнящий шёпот проповедника, казалось, никогда не кончатся.

 -Этот святоша провозится до ночи, - проворчал один их охранников.

-Черт побери, пора с этим кончать, - отрезал другой, вынимая пистолет. –Ну, господин Коди Барио, теперь-то мы рассчитаем тебя как следует. Пошли.

  Едва они сделали первый шаг, как перед ними возникла та самая блондинка, из-за которой вышел весь спор, и честно протянула монету в своей маленькой розовой ладошке. Её по-детски распахнутые грустные глаза вопросительно смотрели им в лицо. 

-Кажется, это ваше, господа? – обратилась я к охранникам, протянув монету в раскрытой ладони.

   Монета легла орлом.

-Черт побери, я так и знал, мне никогда не везёт, - проворчал в нос старший из охранников и отвернулся в сторону.

-Берите же, сэр, кажется, это ваше. – Я взяла его руку другого охранника и почти насильно положила туда монету. Покраснев от волнения, он принял монету из моих рук, и почему-то с каким-то сожалением посмотрел на меня.

«Вот ненормальный», - подумала я.

-Да, господа, я хотела бы пригласить вас к нашему столу, чтобы отпраздновать День Благодарения в кругу нашей семьи. Ведь в этот святой день все должны быть за одним столом. – Это было сказано с такой искренностью, с такой добротой, что ответить отказом на такое простодушное предложение было бы просто невозможно.   Растерянный неожиданным предложением, младший охранник посмотрел на губернатора, на что тот утвердительно кивнул головой.

-Что ж, не мешало бы пропустить рюмочку – другую, перед тем, как прикончим шефа, тем более что приглашает такая прелестная сеньорита, - улыбаясь по-испански тихо сказал  тот, который только что «проиграл» меня в орлянку и вежливо поцеловал мою руку.

-Не забывай, она моя девчонка, - также улыбаясь, ответил другой.

«Какие забавные мексиканцы», - подумала я. –«Назвали меня сеньоритой».

   Мерный шорох отсчитываемых купюр и жужжание проповедника снова погрузили каюту в гнетущую тишину. С раскрасневшегося лысины Бинкерса градом валил пот, но тот ни на секунду не прекращал своего занятия. Всё взгляды будто сосредоточилось на скрюченных, старческих пальцах  Бинкерса, перебиравших купюры.

   Мой острый кухонный топорик с легкостью бритвы скользил по маслянистой плоти индейки, отхватывая горячие  ломтики мяса, которые я старательно раскладывала по тарелкам.

    «Неужели это конец?» - думала я. –«И через каких – нибудь десять минут я умру. Вот так возьму и перестану существовать. Перестану видеть, слышать, дышать, думать, чувствовать, любить, ненавидеть. Господи, как сложно представить состояние смерти. И возможно ли поверить в возможность собственного несуществования? И тем не менее вот оно, рядом. Нужно подумать о главном, о боге, о своей маленькой короткой жизни, но мысль упрямо не идет к тебе. Лишь одно вертится в голове: «Неужели, твое последнее деяние на этой земле будет разрезание этой глупой, жирной птицы. Как глупо!» Уже скоро, и вот в чём весь ужас  - ты знаешь, что, возможно, умрешь через несколько минут, и не в силах предотвратить всё это, потому как события идут своим чередом, неподконтрольным тебе, неконтролируемым тобой. Сейчас может случится всё, что угодно. Ощущение,  будто держишь огромный огненный шар, бросишь его – разорвется, но и держать нет никакой возможности. Боже, боже, что я наделала! Я погибла!…

-Что ж, господин губернатор, не вижу смысла продолжать это нудное занятие, -  прервав мои размышления, послышался скрипучий голос Бинкерса, - как можно сомневаться в вашей честности. Господин Зандерс, передайте, пожалуйста, документы на яхту господину губернатору. Считайте, что наша сделка заключена. Разрешите поздравить вас с покупкой, господин губернатор, - залебезил Бинкерс. – Чего смотришь?! - прикрикнул на меня проповедник, - наливай шампанского! Живо! Шато-Лато, господин губернатор, восхитительное Шато-Лато. В честь нашей сделки!

 «Да, Шато-Лато – это вам не церковное вино…» - сердито подумала про себя я.

  Не отрывая от меня оценивающего взгляда, губернатор расплылся в надменной белозубой улыбке. В эту секунду  я увидела, как он похотливо показал мне язык и облизнув губы, разразился довольным смехом.

-Я бы предпочел русской водки, - насмешливо сказал он, намекая в мой адрес.

-У нас есть русская водка? – растерянно спросил проповедник.

-Столичная, - спокойно ответила я. 

   Враг праздновал победу, но моё лицо было сурово и невозмутимо. Я смотрела прямо в смеющееся лицо подонка. Ни один мускул, ни одно движение не выдавали того душевного напряжения, которое я испытывала сейчас. Словно кровавая богиня мести Немезида, я спокойно предвкушала час  расплаты.

   « Водка? Что ж, я даже рада этому. Хлопок шампанского должен был стать сигналом к выступлению Грэга, но теперь его не будет. Я сделаю всё сама. Раз  я заварила всю эту месть, то должна вызвать огонь на себя Любимый, я не смею покушаться на твою жизнь. Моя расправа над врагом  будет тихой и жестокой. Хочешь русской водки, губернаторский подонок, так попробуй, какова она на вкус!»

   Я раскрыла бар и нашла литровую бутылку Столичной. Бутылка была наполовину пуста (наполовину полна), но содержимого в ней было вполне достаточно, чтобы разделаться с шестерыми.

   Скрывшись за стойкой, я незаметно достала пузырёк с ядом и выплеснула содержимое прямо в бутылку. Жидкость сразу же сделалась мутной, подобно самогону. «Всё пропало», - подумала я, но мои страхи были напрасны: через минуту она снова стала прозрачной как родниковая вода. Участь всех шестерых была решена.

 -Чего ты там возишься? -  в нетерпении зашипел на меня Бинкерс.

  Я спокойно поставила поднос  и стала разливать водку, наполняя каждую рюмку ровно до половины.

-Чиста, как кристалл, - причмокнул от удовольствия старший охранник.

-Прямо святая вода,– рассмеялся другой.

- Да,  настоящей может быть только русская водка, - ответил губернатор Барио, смеясь мне в лицо.

-Так возблагодарим Господа за нашу удачную сделку и выпьем за «Жемчужину Флориды», -провозгласил тост проповедник ской церкви.

-Гип, гип, ура! – крикнули все хором, и в ту же секунду шестеро рюмок одним махом опрокинулись в раскрытые рты.

   Я ожидала, что они умрут тот час же. Но ничего не происходило. Люди как ни в чем не бывало оживленно разговаривали, смеялись, деловито уплетая индейку за обе щёки. Губернатор всё так же вызывающе скалил на меня свои холёные зубы. Ясно было, что яд в пузырьке давно выдохся…

   «Господи, какая же я дура! Да разве можно отравить этим шесть человек, когда им не убьешь, даже мышь. Боже, как глупо, глупо, глупо…». Фиаско с ядом было полное. Уже предвкушая провал, я опустила голову и беспомощно уставилась на пол.

   Вдруг, я услышала звон падающей посуды. Пять человек замертво повалились на пол. Я увидела, как с лица губернатора сошла самодовольная улыбка, его черты исказились от боли… Губернатор был ещё жив. Держась за горло и задыхаясь, подонок, угрожающе попятился на меня. Но, не дойдя и шага, он рухнул на колени прямо перед моими босоножками. Из его полуоткрытого рта потекла рвота. Последние судороги пробежали по его конечностям, и его тело застыло в неподвижной позе. Он был мертв.